– Как-то это не толерантно.
– Толерантность – это болезнь. Точнее неспособность организма ей сопротивляться. А поскольку я сопротивляюсь, я, естественно, не толерантен. И не политкорректен. Для меня, например, негры остаются неграми, будь они хоть в Африке, хоть в Америке.
– Ну, это уж прямо расизм, – вновь улыбнулся посетитель.
– Отнюдь! Это всего лишь отсыл к расовой принадлежности. Даже если я буду утверждать, – а это абсолютная правда – что мне нравятся женщины европейского типа, точнее даже славянского, это не может рассматриваться как расизм, а всего лишь как бессознательное фенотипическое предпочтение. И то, что где-то неграм не нравится, что их так называют, никак не отменяет существования негроидной расы.
Протасов внимательно посмотрел на собеседника.
– Кстати, знаете как по-исландки будет немец? Тиск! И никто в Германии, которую во многих славянских странах величают на разный лад Неметчиной, от этого не падает в обморок.
– У вас весьма любопытные взгляды, но…
– …вернемся к нашим баранам, – закончил Протасов.
– Именно. Думаю, ваш главный не очень обрадуется, если мы с вами не сможем придти к консенсусу. Поэтому предлагаю компромисс: вы напишите отрицательный отзыв. От себя или от редакции. Скандал – это тоже хорошая реклама. А мы, в свою очередь, лично вас отблагодарим.
Протасов задумался.
– Я бы предложил другой вариант, – наконец ответил он. – Оставим все как есть, а в следующем номере, как раз к открытию вашей выставки, мы опубликуем почти детективную историю об одной неизвестной картине Кало. И, поверьте, это вызовет к вашему мероприятию больший интерес, чем скандал.
– Хорошо. Вы меня убедили, – быстро согласился гость и, попрощавшись, вышел.
С минуту Протасов сидел неподвижно, а потом неожиданно хлопнул ладонями по столу.
– Так, мне явно нужен глоток никотина.
Они вышли во дворик. Стояла нереальная тишина для центра Москвы.
– Болезнь употребления умных слов без понимания их смысла стала чуть ли не всеобщей. – заговорил Протасов закуривая. – Этот тип одно из подтверждений. Вот буквально сегодня читаю материал «Грядет водный апокалипсис». Замечу, это слово будто преследует меня в разных публикациях. Похоже, авторы не задумываются о его значении. А взято оно из названия последней книги Нового Завета – «Апокалипсис Иоанна Богослова», где описываются многочисленные бедствия, предшествующие второму пришствию Иисуса Христа, то есть концу света. Но само слово с древнегреческого переводится как откровение. Хотя кого теперь это интересует.