Воспламеняет чувства новый день,
Не ставший ни открытьем, ни итогом
Моих земных, не всем заметных дел.
И этот час – простой, благословенный —
Ничем особым не блистает, но
Мне дорог он, размеренный, осенний,
Из павших листьев стелющий рядно.
КРЫЛЬЯ
И пространство, и время, в которых я жил и живу,
Мне даны, мне отпущены, я полагаю, недаром.
Я люблю этот мир, зелень трав и небес синеву
И завидую чуточку только Дедалу с Икаром.
Много раз я летал, отрываясь от грешной земли,
И полёты во сне ощущал как реальное чудо,
И, проснувшись, жалел, что бескрыл и желанья свои
Так и буду насильно гасить по утрам, так и буду.
Буду свой тяжелеющий прах по дорогам носить,
По зелёной траве, в синеву непокорную глядя.
Скоро мне и на это не хватит, я чувствую, сил.
Знать бы, сколько отпущено книжкам моим и тетрадям.
Всё изменится в мире, сотрёт он и эти следы,
И начнётся красивая новая жизнь, и, быть может,
Среди многих счастливцев очнусь здесь и я молодым,
На Икара, а может, и на серафимов похожим.
Впрочем, крылья такие с рождения людям даны
И сегодня – летай, если чувствуешь мощные крылья.
Но когда и душа, и вседневные мысли темны,
То и нечего ждать, что взлетишь, и страдать от бессилья.
Пусть пока лишь во сне да в своих бесприютных стихах
Я, бескрылый, возвысившись, всё же порою летаю
И надеюсь, что каждый во сне мной проверенный взмах
Мне поможет догнать вот таких же юродивых стаю.
Я летаю – пространство и время мои навсегда.
Я доволен судьбой, вы простите меня за печали,
За угрюмый мой вид. Понял я, что я – тот же Дедал
И что крылья – душа, а не то, что торчит за плечами.
ИГРА
Теряясь в мураве, течёт ручей,
Извилистый, как жизнь моя земная.
Да, я пишу стихи, а вот зачем
И для кого? – и сам того не знаю.
Не может никого увлечь игра
И светлых чувств моих, и скорбных мыслей,
Призвать к любви: пора, мол, друг, пора
Над бренною стезёй себя возвысить.
А надо ли кого-то призывать
В надежде на возвышенное слово,
Когда и в нём – лишь пепел, лишь зола
Скрывает холод сердца ледяного?
Наверное, пора унять соблазн
Начало положить иной вселенной —
Без алчности, убийств и прочих язв,
Но чтоб роднила дружба всех со всеми.
В начале было слово. Так давно,
Что и при всём желанье невозможно
Узнать, понять, когда, зачем оно
Здесь прозвучало так неосторожно.
Игра ли чья-то виновата в том,
Что мир наполнен страхом и печалью.