Ушедший в своё время с головою в педагогическую кутерьму, Аркадий Яковлевич не мог не воспитать в себе тончайший слух на правду. А несколько трагедий, которые он числил на своей совести, внушили непререкаемое: признания, сделанные ему, подобно тайне исповеди, разглашению не подлежат.
Он не ответил. С возникшей некоторой отстраненностью на лице, он словно бы продолжал еще возиться с анализом пробы, взятой им из глаз собеседника. А тот, открыв душу, почувствовал невероятное облегчение и заговорил горячо, стараясь убедить и начиная верить, что убедить сможет.
– Он хороший мальчишка, вы увидите, какой хороший! Он всё умеет, все работы! И знаете, растения его любят! На грядках, с которыми он… это надо видеть, чудеса да и только! Скажите, у вас тут есть теплица?
Майор не вдруг понял, о чем его спросили:
– Н-нет.
– А давайте я вам построю! Материалы в таком хозяйстве, как здесь… Сделаем из того, что под рукой, но по последнему слову. Дайте только мне его в помощники, а потом оставьте его аграрничать. Чем угодно могу присягнуть: не пожалеете! И убережем – понимаете? – убережем хорошее в парне, который ни в чем не виноват. Сможет заняться тем, что знает, что по душе…
Аркадий Яковлевич, – наверное потому, что имел дело с подростками, – как-то не соотносил степень чьей-то провинности с необходимостью и мерой наказания, а лишь видел юных сограждан, которых ДА, следовало изолировать, и с острым чувством сожаления отмечал тех, которых НЕТ, не следовало. Без какого бы то ни было воздействия системы Макаренко этих, последних, удержали бы в рамках человеческого их добрые гены. Вместе с тем и совершенно справедливо он полагал, что их, всё-таки посаженных, система и он позволяют не загубить сроком.
– Поверьте, – сказал Аркадий Яковлевич, немного шамкая надорванным ртом, – Саша ничуть у нас не изменится в худшую сторону. Могу это обещать.
– А мне – мне как жить, если не поддержу, хоть как-то не разделю с ним? Ведь помнить неотступно, что он вместо меня… Слов не существует – сказать, какая это мука! И был бы хлопцам приварок с грядки. Или цветы.
Для овощей, которых хватало бы всей колонии, – успел подумать Аркадий Яковлевич, – пришлось бы поднимать нечто сравнимое со средней руки совхозом. Выращивать же для избранных – благодарим покорно! Плутовство среди причастных к пищеблоку он выжигает каленым железом, и создавать по собственному почину лишний соблазн… А вот цветы… Женщинам на восьмое, ветеранам в феврале и к девятому. Гостям. Тем же писателям, что были вчера. И мамам в родительский день – по цветочку, выращенному руками их детей! «Хотите, ребята, что-то подарить – дарите сделанное своими руками!» – не этому ли учил Антон Семенович?