Ему уже предлагали (и он тут же, весьма и весьма постаравшись, навсегда вычеркнул из памяти имена предлагавших) сделать так, чтобы их комиссар однажды ночью бесследно исчез. Но Николас ответил – нет. Это не поможет. Они пришлют следующего. И – Дэйл Нуньес был просто человеком. Не властью. И что, было бы лучше, если бы вы столкнулись с Эстес-парком как с властью, которую вы можете видеть и слышать на телеэкране… но до которой не можете ничего донести?
И поэтому, как ни раздражал его комиссар Нуньес, Николас признавал необходимость его присутствия в «Том Микс». Радикалов, которые пробрались к нему как-то ночью со своей идеей быстрого и легкого решения проблемы с комиссаром, удалось надежно и твердо переубедить. Николас, по крайней мере, на это надеялся.
В любом случае Нуньес был все еще жив. Так что, судя по всему, ему удалось донести до радикальных граждан свою аргументацию… а дело было уже три года назад, когда Нуньес впервые включил пылкого борца и энтузиаста.
Он задумался: а догадывался ли об этом сам Нуньес? Представлял ли себе, как близко он был от смерти и что именно Николас спас его, отговорил потенциальных убийц?
Любопытно было бы знать, какой была бы реакция Нуньеса на это. Благодарность?
Или презрение.
И в этот момент Кэрол подала ему знак, подзывая на виду у всех собравшихся в Колесном зале. Как раз когда Дэйл Нуньес шарил взглядом по рядам, выискивая, кто же ответит на его вопрос, Кэрол – невероятно! – жестом сообщила Николасу, что им надо срочно уйти вместе.
Рядом с ним Рита, его жена, тоже заметила этот знак, этот призыв; с застывшим лицом она уставилась прямо перед собой, притворяясь, что ничего не видит. И Дэйл Нуньес, выбрав свою цель, тоже заметил. И нахмурился.
И все же Николас послушно двинулся за Кэрол вверх по проходу, а затем из Колесного зала, в опустевший коридор.
– Что, ради всего святого, тебе нужно? – спросил он, когда они остались наедине. Нуньес так посмотрел на них, когда они покидали собрание… это ему еще откликнется в свое время; комиссар не забудет.
– Я хочу, чтобы ты подписал документы о смерти, – сказала Кэрол, шагая в сторону лифта. – На бедного старого Мори.
– Но почему именно сейчас? – За этим скрывалось что-то еще; он чувствовал.
Она не ответила; оба они молчали всю дорогу до клиники, до морозильной камеры, где лежало застывшее тело – он мельком заглянул под покрывало и тут же вышел из камеры, чтобы подписать формуляры, что разложила для него Кэрол, все пять копий, аккуратно отпечатанных и готовых к отправке по видеолинии чиновникам на поверхности.