Она фыркнула.
– Даже не сомневайтесь. Я частенько к нему заезжала – отличный был механик. Чинил Засранца.
– Засранца?
– Мой байк, – пояснила Макнамара.
Она неспешно отодвинула ширму, и Алекс увидел узкую койку, на которой лежал Макс Бланко, укрытый слишком тёплым для жаркого лета одеялом. Он дышал тяжело, прерывисто, и волосы прилипли к мокрому лбу.
– Он вылез на берег, а вскоре его начало лихорадить, – Макнамара плеснула на полотенце холодной воды, отёрла горящее лицо падре. – Для простуды жарковато. Боюсь, что в болоте была какая-то дрянь.
– Мы можем отвезти его в больницу.
– Исключено. Макс врачей не жалует, но, если всё зайдёт слишком далеко, отвезу сама.
Алекс хотел было возразить – едва ли падре мог сейчас сесть на мотоцикл, – но понял, что Макнамара, скорее всего, в таком случае просто позвонит кому-то знакомому, чтобы их забрали. Вряд ли журналистка местной газеты сидела на окраине Хэллгейта вообще без связей.
Отступать, впрочем, не хотелось. Падре Бланко слишком ценили в городе, чтобы бросать его здесь без медицинской помощи.
– Разве уже не зашло?
– Знаешь что, шериф, – процедила Макнамара, отбросив напускную вежливость. – Твоё дело – труп, если я правильно поняла. А наши с Максом проблемы тебя не касаются.
Будто отзываясь на её недовольство, под кроватью что-то глухо заворчало. Алекс нагнулся взглянуть и едва удержался на ногах: навстречу ему неспешно выбрался огромный, чертовски похожий на волка пёс.
– Это Ахилл. Не бойся, не укусит. Просто привязан к Максу и редко отходит от него, вот и всё.
Пёс уселся рядом с койкой, распахнул пасть. Чудилось, будто он улыбается, и улыбка эта отчего-то показалась Алексу недоброй.
Макнамара тем временем подошла к двери и жестом велела следовать за ней. Судя по взгляду Бартон, та покидала хижину с огромным облегчением: должно быть, здоровенная псина тоже не пришлась ей по душе.
– В дом я его заносить не стала, – пояснила Макнамара, не оборачиваясь. – Ваш труп. Всё бы провоняло насквозь.
Тело Коннора Джонса лежало неподалёку от мутной воды, накрытое брезентом. Алекс сдёрнул полотно, преодолевая брезгливость, и на него пахнуло мёртвой плотью, почти сутки пробывшей на жаре, а до того томившейся в болоте. Брезент защитил мертвеца от солнечных лучей, однако это мало что дало.
Выглядел он так, будто его пожевал крупный хищник. Обе ноги отъедены до колен, из живота вывалились сизые внутренности. Досталось и рукам – их знатно обглодали. Сквозь прореху в щеке виднелись зубы. И, точно вишенка на торте, во лбу красовалось аккуратное круглое отверстие.