Ценнейшая сотрудница Ниночка видит меня первой, а вот Богдан медленно поворачивает голову в мою сторону секундой позже.
Короткое замешательство сменяется злостью. Вижу как его взгляд мрачнеет, до тех пор, пока не становится совсем непроглядным. Серые глаза, поблескивавшие из-под нахмуренных бровей, пробивают мне сердце, как пулей – навылет.
– Выйди! – тон мужа обманчиво спокоен, но только дура может проигнорировать в его голосе угрожающие нотки.
“Это он кому?” – хочется съязвить, но голос застревает в горле, сжимается челюстями, сдерживается губами. – “Ей? Мне?”
Сама ситуация настолько неоригинально смешна, что даже смеяться не хочется.
С трудом сдерживаю гнев, но молчу, в то время как стрессоустойчивая Ниночка выходит из душевой, пряча глаза от моего взгляда. Ведь стоит мне открыть рот, и никаких бесед точно не будет, а будут только действия направленные на переломанные ноги.
На глаза наползают слёзы. Поняв, что вот сейчас, в эту самую минуту моя нога как раз таки самопроизвольно вытянется маленьким препятствием для проходящей мимо меня женщины, я ломаю себя до хруста костей, только чтобы не поставить ей подножку.
Как давно?
Как часто?
Разве это важно? Важно! Когда настолько болит, а чувства и эмоции настолько непереносимы, то хочется сделать себе ещё больнее. Так, чтобы прям максимально. В надежде на то, что когда ты испытаешь все грани боли – тебе будет легче обрести от неё свободу. Нечто сродни самоповреждению.
– Почему ты здесь? – Богдан произносит это столь будничным тоном, что у меня от такого преувеличенного равнодушия даже дыхание перехватывает.
Он выключает воду, тянется за полотенцем и обматывает им бёдра. При всём видимом спокойствии, каждое его движение натянуто-подчёркнуто, почти насильно.
– И это всё?! – мои губы размыкаются всего на один вопрос, хотя ответ на него слишком очевиден.
Хочется сделать максимально глубокий вдох, однако при всем желании у меня не получается. Часто хватаю ртом воздух, но это приводит лишь к головокружению и онемению кончиков пальцев.
Сжимаю руки и впиваюсь ногтями в ладони. Мотаю безотчётно головой и, не давая себе подумать, делаю два шага назад, увеличивая расстояние между нами.
– А что ты хочешь услышать?
Его голос уверенный и ровный; никакой эмоциональной окраски. Жестоко. Да, голосом он владеет в совершенстве, однако на знакомом до боли лице едва заметно дёргаются желваки, словно ему дали пощёчину. Не мне – ему!