Если честно, очень хотелось помыться, но я ещё не до конца сошла с ума, чтобы врываться к Генриху.
Переоделась, звеня цепями дошла до стола и нацепила обратно халат, потуже завязывая пояс. Надеюсь, у него хватит совести свалить спать к себе. Хотя, речь идёт о бесстыжем извращенце. Какая совесть? Герцог похоже и при рождении её не имел.
Мои опасения подтвердились, и его превосходительство решило остаться в моей спальне. Идти в ванную при нём не решилась. Из-за оков дверь не закрывалась. Пришлось ложиться так.
Стоило мне коснуться подушки, к спине прильнула горячее тело, и томный голос спросил:
– Ты меня сегодня порадовала. Скажи, чего ты желаешь, моя птичка.
– Кейра, – выдохнула имя демоницы, по которой дьявольски тосковала.
– Нет. Что-нибудь другое, – отрезал герцог.
– Тогда, – озвучила желание, которое не получалось исполнить с самого первого дня пребывания здесь, – увеличь на немного цепь, пожалуйста. Хочу смотреть на небо.
– Моя Дейзи скучает по свободе, – мужчина поцеловал шею, предварительно откинув тёмные локоны назад.
– Пожалуйста, – жалостливо повторила.
– Ладно. Если поцелуешь меня сама, я исполню твою просьбу.
Генрих с предвкушающей улыбкой откинулся на спину, закладывая руки за голову. Я обернулась, села на кровать, с приклеенным счастливым лицом подползла ближе и коснулась сухих губ в недолгом поцелуе.
– Это не серьёзно, – проворчал мужчина, когда я отстранилась.
– А ты разве что-то говорил о серьёзности? – потупила взгляд, как самая настоящая невинная дева.
– На сегодня я тебя отпущу, милая Дейзи. Но, – подцепил он пальцем острый подбородок, вынуждая смотреть на ненавистную физиономию, – в следующий раз будь готова.
«А не пойти ли тебе, придурок, к Создателю на чаепитие», – подумал я. Но внешне к лицу оставалась приклеена милая улыбка.
Любого нормального человека смутила бы такая резкая смена поведения, но его всё устраивало. Надеюсь, удастся сбежать, пока дело не приняло более серьёзный оборот.
На следующее утро я проснулась одна. Генрих ушёл. Мне же предстала прекрасная картина.
Марта стыдливо прятала глаза, убирая следы вчерашнего беспредела. Она то и дело бросала взгляд на меня, продолжающую сидеть в кровати. Моя добрая улыбка, кажется, доводила её до тахикардии.
«Ты ведь этого хотела. Чтобы я стала послушной марионеткой».