Элиа сидел на корточках и смотрел, как мама удаляется плавной походкой. Он привык оставаться в одиночестве, усвоил, что любовь – это необязательно близость (несколько месяцев мать вообще к нему не прикасалась), мог целыми днями сидеть в манеже, играя всякими мягкими, приятно пахнущими штучками, научился стоять, цепляясь за сетчатую стенку. Элиа сел на землю и крепко сжал свою красную машинку.
Паоло увидел Виолу, а потом и Элиа. Он неподвижно стоял за оградой в полной уверенности, что Виола не заметила его появления. Ему звонил его компаньон, связь все время прерывалась, голос в динамике звучал то чуть слышно, то немного громче. Сигнал мобильной связи здесь был неустойчив.
– Паоло, немедленно приезжай в офис, Папа под следствием.
– Ты шутишь?
– С чего бы мне шутить? Паоло, мы влипли по полной…
– Буду через полчаса.
– Полчаса? Десять минут – это край!
Виола, скорее всего, уже отменила занятие йогой. В данный момент есть кое-что поважнее, но пытаться ей это объяснить совершенно бесполезно. Она неминуемо устроит сцену, бросит его с Элиа, скажет: «Выпутывайся, как хочешь». Паоло развернулся и, стараясь остаться незамеченным, скользнул к машине. Помимо всех прочих неприятностей, он получил уведомление о подозрении – его доставили прямо в офис. Он дважды звонил в комиссариат Латины, потому что не знал, зачем его вызывают. Уже сутки он пребывал в страхе, в лютом страхе: в тот момент, когда он вскрыл конверт, у него свело живот, кишечник взбунтовался, и Паоло понесся в туалет, словно ребенок, который вот-вот напустит в штаны. Половина сотрудников его конторы уже находилась под следствием.
Сев за руль, он привычно провел пальцами по верхней губе; она была гладкой, и это его расстроило: сбрив усы, он сию же секунду понял, что совершил ошибку. Он сделал это, думая, что так будет выглядеть более собранным и подтянутым: он не сомневался, что его вызовут на допрос в следственные органы. А теперь Паоло сам себя не узнавал, казался слишком молодым и более пухлым, наивным на грани идиотизма и каким-то растерянным. Сорокалетним мужчиной с лицом кретина. К тому же пропало привычное тактильное ощущение: поглаживание усов, это повторяющееся механическое движение, успокаивало его. Однажды он где-то прочел, что, согласно Фрейду, усы ассоциируются с лобком.