– Шеф, там дамочка к вам ломится. Отказывается от помощи и требует только вас. – Николас умеет поднять и без того хреновое настроение.
– По вопросу? – парень смутился и виновато опустил голову.
– Не говорит, шеф. Сказала, это дело только для нашего начальника, а мы… остолопы… – я усмехаюсь и хлопаю детектива по плечу.
– Что есть, того не отнять. Если опять пришли жаловаться на то, что пенсию теперь переводят на карточку и за это нужно обязательно посадить работодателя в тюрьму – пойдешь за обедом для всего участка. – хохочу, вспоминая недавний скандал какой-то старушки, которая также “требовала только начальника”.
У входа в мой кабинет действительно стоит взволнованная пожилая женщина. Её трясёт, а, завидя меня, она и вовсе начинает рыдать. Я прошу её успокоиться, хлопаю по плечу и предлагаю пройти в кабинет.
– Там мой муж, понимаете? На кресте! – она всё еще содрогается в рыданиях и я не сразу понимаю, о каком кресте идет речь. В её голубых глазах плещется волнение и страх, и я не могу смотреть на нее без сочувствия.
– Вы о мужчине, которого нашли сегодня утром? – я усаживаю её на диван и прохожу за свой стол. Он, как обычно, завален бумагами. Детективы оставляют их у меня на столе, когда закрывают дела, чтобы я просмотрел их и заполнил бумаги, полагающиеся комиссару.
– Да, господин полицейский, это он. Мой дорогой Джо… – старушка практически задыхается в слезах. Я встаю, чтобы налить ей воды. Так просто? Мы еще даже не опознали труп, а уже пришли родственники жертвы.
– Можете звать меня Адам, госпожа. Расскажите мне подробнее, как ваш муж пропал, при каких обстоятельствах? – подаю ей стакан воды и сажусь рядом, на потрепанный диван у окна. За стеклом льёт дождь, и капли, тарабанящие по нему, умиротворяют. Дрожащими руками, она оставляет пустой стакан на кофейном столике и продолжает, уже более спокойно.
– Ох, Джо… Понимаете, у него диагностировали деменцию на прошлой неделе. Я подозревала, что что-то не так, когда старый дурак звал меня именем своей школьной любви, но.. – старушка посмеивается, но глаза быстро наполняются слезами. Я аккуратно поглаживаю её плечо, в знак поддержки. Не тороплю. Времени никогда не бывает много, но я не бесчувственный сухарь, чтобы заставлять пожилую женщину говорить сухо и по фактам о её муже – возможно, висящем на кресте, что она видела в утренних новостях после его наверняка изнурительных поисков.