Ну, а с выключенным монитором, майор и вовсе оказался запертым во внутреннем пространстве персонального бытия сего, непредсказуемого в своих истинных предпочтениях, молодого человека. Ощущения своей новой природы позволили майору переживать те же эмоции и чувства, кои испытывало и юное тело.
И вот, по прошествии каких-нибудь десяти минут, усатый командир проникся, пронизывающим до самых потрохов, неестественно мощным и совершенно необоснованным чувством неистового восторга, сравнить который мог лишь с обливающей волной роинового кайфа, возникающего после укола в вену.
“Ни хрена себе музончик!” – подумал на это он, и, прислушавшись к мыслям юноши, понял, что они заглохли вовсе, перестав выдавать в мозговой эфир даже те скудные расчётливые чёрствости, которыми оперировал белокурый Александр в рутине текущих событий.
“Транс!” – с восторгом подумал о переживаемой в чужом теле метаморфозе майор, параллельно вспоминая о слышимых им прежде рассказах сослуживцев о неких новомодных компьютерных программах, влияющих на психику и физиологию человека, подобно сильному наркотику. Принюхавшись чужим, но собственным в сей миг носом, он уловил даже характерный, ни с чем несравнимый запах, всё интенсивней издаваемый юношей, который не раз ощущал, общаясь с компьютерными фанатами и представителями современной урбанизированной молодежи. “Так вот почему они так воняют!” – сделал собственное открытие майор, и, желая прочистить нос, в очередной раз пожалел о навязанной переселением в чужую плоть несамостоятельности.
Меж тем, за сим забавным занятием Александр ухлопал добрых пару часов, после чего, видать, насытившись искусственным экстазом сполна, вновь зажёг монитор и переключился на модную игру-«стрелялку», в которой сполна реализовал психические способности, отвечающие за координацию моторно-двигательной системы тела, не шевельнув за очередные три часа ни одним его членом, кроме натренированной до состояния реакции хищного грызуна правой кисти, сжимающей джойстик компьютерной мыши.
Таким образом майор прожил в теле юноши пять условных часов, утомившись невозможностью переключить внимание на какую-нибудь иную – более осмысленную деятельность. И, уже откровенно презрев уважение к персоне Нагваля, проклинал Велгу, заставившую его испытывать весь этот идиотизм пребывания в теле живого человека, расходующего время собственной драгоценной жизни на искусственные удовольствия, лишающие даже права на какие-нибудь антропоморфные проявления – на размышления, например, или фантазии.