Маша больше не могла сдерживать себя, по ее щекам потекли слезы. Она, всхлипывая, уткнулась в плечо отца. Он снял перчатку и погладил ее по голове как в детстве.
– Милая, все, что я могу тебе сказать, вряд ли тебе понравится. Сейчас тебе нужно просто успокоиться. Я постараюсь что-то выяснить, и уже тогда мы сможем принимать какие-то решения.
Они вернулись в дом, такой нарядный и ярко подсвеченный гирляндами, теплый и уютный, как будто застывший в ожидании праздника. Маша вдруг почувствовала злость на этот вычурный комфорт и на всю торжественную атмосферу отцовского дома.
Тогда, когда Саша в тюрьме…
Она отказалась остаться на ужин. Отец передал ей корзинку, заполненную контейнерами с домашними вкусностями, приготовленными Алевтиной Петровной, и чмокнул в лоб, изображая подобие улыбки.
Маша шла к машине и беззвучно плакала. Ее мир рушился, а она была просто наблюдателем.
Проводив дочь, Судья Высшего суда поднялся к себе в кабинет. Он действительно нервничал, ощущая какой-то неприятный холодок, пробежавший по спине, а щеки, наоборот, горели огнем. Закурил. И несмотря на то, что он был практически уверен в своей безупречности – слишком долго находился в системе, стал перебирать бумаги в нижнем ящике стола, закрывающемся на ключ. Какие-то из них разорвал, сложил в предварительно очищенную от окурков пепельницу и поджег. С особой внимательностью осмотрел содержимое сейфа и, оставшись удовлетворенным, вернулся к столу. Там среди документов он отыскал маленький невзрачный кнопочный телефон, набрал номер и после формального приветствия попросил о встрече завтра утром, до работы.
Судья погасил свет, подошел к окну и, чуть приоткрыв его, запустил в кабинет свежий воздух. Он размышлял: «В последние дни активизировались негласные проверки среди судейских. Отдел кадров направил в СТОЗА запрошенные сведения о родственниках судей, их доходах и имуществе. Какая-то очередная чистка рядов? Сейчас никто не захочет высовываться и подставляться, дабы не привлекать к себе внимание и быть обвиненным в пособничестве».
Из окна кабинета был виден темный лес, из общей картины выбивались только отдельные верхушки сосен. Они заметно раскачивались из стороны в сторону, стремясь каждый раз, как только стихали порывы ветра, вернуться в строго вертикальное положение.