– Это по пути, Эми, – сладко протягивая её имя, наблюдал, как в оторопи она взглянула на него. – Позвольте мне исправить, а не усугубить Ваше положение. На машине всяко быстрее, чем вы поедете по полю в сумерках.
Девушка, скрестив руки, уныло наблюдала за дорогой, тянущей их в темноту. Фары, мягко отсвечивая моросящие капли дождя, показывали влажный ухабистый путь. Она боялась повернуться в сторону водительского места, чтобы ненароком румянец вновь не выдал её горящие щеки.
То странное чувство, что вызвало такую реакцию, Эми не могла распознать, ссылаясь на плохое самочувствие от проведённого на холодной сырой земле времени. И вовсе в этом самочувствии не виноват светловолосый юноша, одной улыбкой вызвавший её прощение, которое она не могла произнести вслух.
Пикап остановился возле одиноко стоящего здания, в котором в единственном широком окне горел свет. Два молодых человека резво выскочили из кузова, в каком-то жесте одобрения стукнув по водительской двери с брошенной на прощание ухмылкой. Эми суетливо вжалась в кресло.
– Где Вы живёте, мисс?
Девушка замялась. Бабушка с детства её учила, что с незнакомыми мужчинами нельзя разговаривать и уж тем более садиться к ним в машину, называя им свой точный адрес. Стоит ли туда вписать исключение в виде замотанной в парашют парочки?
– В деревне Рэни, первый дом от западной дороги до города.
Он завёл пикап, молча вывернув его на западную дорогу. Эми сковало неловкостью, она была бы и рада скоротать дорогу за беседой, но образовавшийся ком в горле не давал ей выпустить ни звука. В крепко сжатой от напряжения ладошке всё это время лежал бутон той самой ромашки с оторванными лепестками, которую Адриан снял с её волос. Она дёрнула лепесток, затем другой, и так один за другим, пока в её руках не осталась жёлтая сердцевина, своим цветом на секунду напомнившая ей его солнечную улыбку.
– Было ли страшно прыгать?
Адриан на пару секунд отвлёкся от тускнеющей под фарами дороги, не разобрав вопрос. Ответно настойчивый взгляд давал понять, что ему не послышалось. Он вернулся к ухабистой дороге и улыбнулся.
– Я знал, что мне нужно это сделать, и я никогда этого не делал. Мешать получить себе одну эмоцию, испытывая другую, было бы глупо, поэтому я получил чистый адреналин. Но только не в конце. В конце я действительно боялся, что мог сделать Вам больно.