– Постойте-постойте, ваш отец…
– Клаус Ленц, его арестовали с вашим дядей.
– Боже мой, ну конечно! Как же я сразу-то… Инженер, который сделал бомбу. Дядя его по Мюнхену, по университету знал.
– Вспомнили, да? В газетах писали про бомбу, но это неправда, бомбу делал не он, он строил двигатель, папу арестовали по ошибке, а теперь всё, он умер на каторге, он болен был, мне только сообщили, а мамы у меня тоже нет, и никаких родственников, кто бы мог взять опекунство, так что теперь меня отправят в приют. Зачем меня в приют, а?
– Вот оно что! Понятно… Скверные дела. Поверьте, я вам сочувствую. А средства у вас есть жить?
– Пока есть. Потом – не знаю.
– А живёте где?
– У товарища. Домой мне теперь нельзя. Но дело в другом. Вот что. Я знаю про вашу ракету. Наверное, вы её уже закончили, да? И скажите, у вас не найдётся места в команде для меня? Могу я с вами полететь, а?
Максим вздохнул и покачал головой:
– Увы. Экипаж состоит из двух человек, вначале и меня не должны были брать, но один, так сказать, выбыл, и теперь я вместо него. А откуда вам известно? И как вы вообще меня нашли?
– Ну пожалуйста, ну прошу вас, – мальчик проигнорировал вопрос, молитвенно сложил руки. – Для меня это самое-самое! Я знаю, что должен был лететь Виталий Михайлович, ваш дядя. Но он взрослый, а мы нет, мы легче, и теперь нагрузка будет меньше. Может, ракета выдержит вместо одного его двух нас, подростков, а?
«Боливар не вынесет… троих» – захотелось пошутить Максиму, но, увидев лицо мальчика, он ответил:
– К сожалению, нет. Очень жаль, но это никак невозможно. К тому же, ракета ещё не достроена. И неизвестно, будет ли.
Несчастный, потерянный вид Ленца тронул Максима. Ему стало немного совестно. Вот так просто повернуться и уйти? Нельзя, нехорошо это…
И он сказал:
– Вот что, а пойдёмте-ка со мной. Там у меня приятель, на Среднем живёт. Он студент, так сказать, вечный студент, но уже сейчас такой инженер, каких мало. Убеждён, вам будет интересно.
– На Среднем, да? Мы в семнадцатом доме жили, мне там появляться нельзя… Но ничего, ничего…
– Нам в двадцать третий.
– А, это новый, шестиэтажный? Может, дворами как-нибудь, а?
– Почему бы и не дворами?..
По чёрной лестнице они поднялись на шестой этаж, вошли в мансарду. Дверь, как водится, была не заперта.
Максим, указав на Ленца, торжественно произнёс: