– Я убил для тебя старую птицу, корми своего недочеловека. – Раздалось за её спиной. – Но чистить её ты будешь сама!
Мысли девушки испуганно замерли, а потом побежали послушным ручейком. Она повернулась к своему лучшему другу и благодарно приняла добычу.
Василис проснулся. Вечерело. Лада дремала привалившись спиной к, специально для неё поросшему густым мхом валуну. Лицо девушки осунулось. Тревожная складка пролегла меж полудетских бровушек.
– Асна, Бер… – пробормотала она. – Горазд, не надо….
Сердце царевича дрогнуло, он потянулся к девушке, желая утешить, оградить от жестокого мира. Но рядом тут, же образовался вредный Колле.
– Ей холодно. – Прошептал Василис.
– Нет. Я забочусь о ней. Никто никогда не позаботится о ней так как я. – Лесной человечек гордо выгнул грудь в расшитой рубахе.
Василису вдруг стало смешно.
– Ты бы и, правда, меня съел?
– Я не ем. Ну, разве что твой разложившийся труп.
Василиса резко замутило. И без того ещё больная голова закружилась, и, царевич плюхнулся обратно на свою, вмиг полысевшую, лежанку. Видимо именно этого полянка и добивался, потому, что тот довольно осклабился и пристроился к спящей девушке.
– Я ж тебя всего сейчас, гм, помечу!
– Ничего. Всосётся. – Не испугался Колле.
Василис устало прикрыл глаза. Дурацкий спор отнял те крохи сил, что накопились, за время бестолкового лежания.
Вдруг послышались окрики, хрип коней, на поляну выскочили рыцари в серебряных доспехах.
– Опять? – только и успел подумать Василис, но тут же почувствовал, что падает. Куда? Он же и так на земле лежал! Лёгкий удар о невидимый в полной темноте пол. На королевича пахло сырой землёй и немного гнилью.
– Где мы? – послышался сонный голосок Лады.
– Всё ещё у меня, – откликнулся полянка.– Ведьмины ищейки пожаловали. Здесь не найдут.
– Тогда я ещё посплю, – пробормотала девушка и…. размеренно засопела. Уснул и Василис. Только Колле сидел всматриваясь в свою тьму пустыми глазами. Царевич бестолковый. Если его отдать, воины уйдут и девушка останется с ним. Он сможет внушить ей и счастье и любовь. И прожить счастливо многие годы. Но имеет ли он на это право. И сможет ли он, Колле, простить себя за содеянное. Полянка безнадёжно усмехнулся тьме, и тоже закрыл глаза.
Через два дня Василис начал вставать. Он ещё дрожал и цеплялся за подставлявшиеся под его слабые руки ветки. Не то, что бы полянка беспокоился о болезном принце. Просто когда тот падал плашмя, было, во-первых, больно, а во-вторых, Лада расстраивалась. Вечером, у разведенного возле полянки костра, Василис высказал то, что не давало ему покоя.