Первые звоночки прозвенели тихо, как комариный писк в ночи. Алекс начал “ненавязчиво” критиковать ее творчество. “Дорогая, у тебя отличная техника, но сюжеты слишком мрачные. Ты должна рисовать что-то более позитивное, что-то, что будет продаваться”. Потом он начал контролировать ее время. “Зачем тебе эти подружки? Они просто завидуют нашему счастью. Проводи время со мной, я – единственный, кто тебя по-настоящему любит”.
Изабелла отмахивалась. “Он просто заботится обо мне”, – говорила она себе. “Он хочет, чтобы я стала лучше”. Она старалась угодить ему, рисовала более “позитивные” картины, отдалилась от друзей. Она чувствовала себя маленькой куклой Вуду, которую Александр методично иголочками превращал в свою идеальную женщину.
Первый взрыв произошел из-за пустяка. Белла забыла выключить свет в ванной. Алекс накричал на нее так, что она заплакала. Он кричал, что она безалаберная, безответственная, что он устал от ее “постоянных косяков”. Потом извинился. Говорил, мол сорвался из-за стресса на работе. Принес ей цветы, купил новое платье. Иза простила его. Она всегда прощала.
Эмоциональные качели стали их фирменным стилем.
Секс был еще одним инструментом манипуляции. Вначале – нежность и страсть. Потом – требования и приказы. Алекс любил ролевые игры, в которых Иза должна была изображать покорную служанку или школьницу, молящую о прощении. Она ненавидела эти игры, но делала то, что он хотел. Она боялась его гнева. Боялась потерять его. Боялась остаться одна.
Однажды ночью, после особенно унизительной сцены, Иза сидела в ванной и смотрела на свое отражение в зеркале. Лицо опухшее от слез, на шее – красные следы от его пальцев. Она больше не узнавала себя. Где та девушка, которая мечтала о славе, о любви, о свободе? Исчезла, растворилась в токсичной любви Алекса.
Она взяла лезвие для бритья и поднесла его к запястью. Нет, не для того, чтобы покончить с собой. Для того, чтобы почувствовать что-то, кроме боли. Для того, чтобы напомнить себе, что она еще жива.
Провела лезвием по коже. Неглубоко, просто царапина. Но кровь, появившаяся на поверхности, показалась ей символом. Символом ее умирающей души.
В этот момент она услышала голос Алекса. Он стоял за дверью и стучал.
– Белла, открой! Я знаю, что ты там. Я хочу поговорить.
Изабелла спрятала лезвие и открыла дверь. Александр обнял ее, прижал к себе.