Звали ее Патриция Перес Нуикс, она была дочерью испанца и англичанки и, как мне помнится, внучкой некоего загадочного эмигранта времен гражданской войны, который оказался в Англии вместе с более знаменитыми соотечественниками – такими как Бареа, Чавес Ногалес и, возможно, Сернуда[19]. Она тоже была билингв, но выросла в Лондоне и поэтому считала себя больше британкой, а в Испании провела всего три лета – то есть по сравнению со мной у нее все сложилось с точностью до наоборот. Карие глаза, быстрый и живой взгляд, искренний, легкий и заразительный смех, хотя ее веселость не была глубокой и стойкой. Пат хорошо знала, чего хотела, несмотря на крайнюю молодость (ее приняли на работу в посольство, едва она получила диплом, оценив очевидные способности). Решив закрутить со мной роман, она сразу и довольно беззастенчиво взяла инициативу в свои руки, а потом изо всех сил старалась не дать нашим отношениям сойти на нет. Хотя об их стабильности можно было говорить весьма условно, поскольку у нее была куча приятелей среди соотечественников, и, как ни абсурдно это прозвучит, во мне она видела некий неожиданный и занятный трофей (он доставался ей раз в месяц или раз в два месяца, не чаще), напоминавший о временах, которые казались ей героическими, то есть о временах холодной войны.
То, что для Пат та эпоха была почти легендарной, заставляло меня чувствовать себя динозавром, хотя холодная война завершилась совсем недавно и на нее, по сути, пришлась солидная часть моей жизни. Но, слушая Пат, я словно становился свидетелем превращения этой моей жизни в историю и древность, а когда такое происходит, мы с горечью задумываемся о смысле всего нами сделанного и подчас приходим к заключению, что мало что изменилось бы, если бы мы и пальцем не шевельнули, вообще не существовали на свете и не замарали своих рук.
Встречались мы всегда в ее квартире на улице Понсано, и она относилась ко мне со смесью теплоты и снисходительности (которую самоуверенная молодость часто испытывает к старшим), а также не скрывала горячего любопытства к мифам о былых временах, которое я не имел права утолить. Поэтому ей приходилось строить догадки, опираясь на сведения, почерпнутые из книг, а мои похождения просто выдумывать, как поступала на протяжении многих лет и несчастная Берта, только вот для нее в этом никогда не было даже намека на легковесность, или игру, или подражание военным байкам, в которых больше умалчивается, чем рассказывается.