– Через полчаса принесу, если найду что-то подходящее, – сказала она, отмахнувшись от его извинений. – Ты не первый, Валлор. Я догадываюсь, о чем ты решил смолчать. Но за попытку отстирать отдельное спасибо, нам теперь будет легче. – Свернув камзол, она покачала головой. – И будь осторожен, мальчик. Мне и кровь приходилось отстирывать после таких вот пятен. Держись от маленького подонка подальше. Он ведь уже второй год на этой ступени, даже золото Пата не помогло – генерал непреклонен. Это его еще больше озлобило. Мне будет жаль, если ты пострадаешь.
Арм прождал больше часа и уже нервничал, потому как боялся опоздать на построение. К счастью, молоденькая служанка все-таки вынесла новенький, с иголочки камзол и передала от Майты, чтобы вечером он зашел за теплыми вещами, поскольку та заодно собрала и их тоже. Сбивчиво поблагодарив, Арм тут же надел камзол и заспешил на площадь. На завтрак он уже не успевал.
– Вставай-ка вот сюда, – ворчливо пробасил наставник, когда их звено построилось. Взяв Арма за локоть, он провел его почти перед всей шеренгой и поставил впереди. – А то возвышаешься в конце, как мачта, только флага не хватает. Скромность скоромностью, но здравый смысл еще никто не отменял.
Вытянувшись в струнку при виде вышедшего на ступени генерала, Арм мысленно поблагодарил наставника и искоса взглянул на Фаррама, скорчившего недовольную мину. Теперь они стояли через одного.
– Вижу, ты ничего не понял, Валлор, – не поворачивая головы, бросил тот.
– Да нет, Каэл, это ты не понял, – с нажимом ответил Арм, дождавшись, когда генерал вернется в резиденцию, а наставник отойдет с дежурным, который зачем-то его подозвал. – Чем задирать новичков и кичиться своим отцом, лучше бы перешел, наконец, на следующую ступень. Родительские деньги – это их заслуга, а не твоя. Сам из себя ты пока ничего не представляешь. Нарушаешь устав, обижаешь товарищей, не справляешься с учебой… И я еще должен тебя уважать и бояться? С какой стати, Фаррам? Ты хоть подумай: нас ведь здесь пятнадцать человек, а лебезят перед тобой только двое, да и то не из большой любви.
Вся шеренга при этой спонтанной речи стояла так тихо, что Арм отчетливо слышал тяжелое дыхание соседа. Сам Фаррам едва сдерживался, сжимая и разжимая кулаки. Его лицо то бледнело, то покрывалось красными пятнами, а зеленые глаза лихорадочно блестели.