– И после этого я смогу идти домой, – сказал я.
– Как повезет. Может, тебя отпустят, а может, и нет. Это будет зависеть от назначенного залога и согласия родителей его внести. А то еще, может быть, судья и вовсе откажется выпускать тебя под залог, и ты промаешься в каталажке до самого суда или вынесения приговора. Запросто можешь проторчать там несколько месяцев, суды и без тебя завалены работой.
У меня язык прилип к нёбу.
– Я никогда не нарушал закон, – сказал я.
– Чушь. Тебя просто до сих пор ни разу не ловили.
Следователь вынул из папки несколько фотографий и протянул мне.
– Мы эти синие горы уже давно отслеживаем. Похоже, застали преступника на месте преступления.
Фотографии зернистые – видимо, сняты через телеобъектив с большим увеличением, – но синие трафаретные горы ясно видны.
На выходе из комнаты для допросов меня ждали двое полицейских в форме. С ними была и мама – в такой ярости, что едва могла говорить. Даже тот факт, что я весь в бинтах, не слишком ее разжалобил – она лишь спросила, как я себя чувствую.
– Вроде нормально.
– Мэм, нам пора везти вашего сына в изолятор для несовершеннолетних, – сказал один из полицейских.
Мама кивнула, обернулась ко мне.
– Пик, на этот раз ты серьезно влип. Посмотрим, что нам удастся сделать.
Меня увели.
К ИСХОДУ ТРЕТЬЕГО ДНЯ в изоляторе я полез на стенку. В буквальном смысле. Так что пришлось моему «советнику» (так здесь называют вертухаев) тонко намекнуть мне, что этого делать не следует.
Мальчик-Паук, Мальчик-Геккон и прочие заголовки в этом духе украшали все утренние газеты изо дня в день. Каждая новая статья глубже закапывалась в историю моей семьи: кто там мои мама, папа, отчим, даже сестер-близнецов не оставили в покое. В газетах были инфракрасные снимки, как я лезу на небоскреб, фотографии из школы, фотографии мамы и папы тех времен, когда они вместе занимались скалолазанием и их звали Скальными Крысами. Нашли даже две «синих горы».
На второй день в изоляторе я бросил читать газеты, а в общую комнату перестал заходить, как только история попала в телевизор.
Телефонные звонки из изолятора строго ограничены. Я единственный раз сумел дозвониться до мамы и спросить, как дела, но она именно в ту самую секунду была на встрече с адвокатами и не могла говорить.
Наутро четвертого дня в мою комнату (так здесь называют камеры) пришел «советник» и сказал, что у меня посетитель. Ну наконец-то!