– Ну всё же в порядке, дорогой, и что теперь об этом говорить? Если бы мы были грубы с малышами, то тогда стоило бы опасаться их матери, но, как видишь, всё уже обошлось, поскольку я проявила заботу. Мы вторглись на их территорию, нам надо быть дружелюбными.
– Неофиния, это твоё особое положение делает тебя такой восприимчивой, перед тобой были дети, и тебе было уже неважно, чьи они. У тебя большое и доброе сердце, ты будешь чудной матерью. Я обожаю тебя, моя дорогая, и поэтому очень за тебя беспокоюсь.
После этих слов у Неофинии навернулись слёзы, и, чтобы избежать вопросов, она положила свою голову на грудь мужа, чтобы он не заметил слёз. Мысли теснились в голове, но одна просто врезалась в мозг: «Что будет, если он узнает, как я поступила с Элингом, что будет?!» Но она отогнала эти неприятные мысли и погрузилась в мечты о своём материнстве, её мучил вопрос, кого ей суждено произвести на свет. А потом она пыталась представить все последующие торжества в честь новорождённого… Так, предаваясь сладким мечтам, она уснула.
Проснулась она от громкого ржания лошади. Ацерис сообщил ей, что уже смеркается и лошади почуяли присутствие волков, они также чувствовали близость жилья и потому прибавили шаг, напрягая последние усилия. Но буквально минут через двадцать из лесу, который находился в некотором отдалении от дороги, наперерез первой паре лошадей понеслась стая из семи волков. Каким умным был их расчёт: остановив первую лошадь, они остановят весь обоз, и тогда, распределившись, можно попытать счастья что-то добыть. Волки в этих местах были почти белые и полностью сливались со снегом, сверкали только их красные глаза. Поэтому пришлось подпустить их поближе, чтобы вести прицельный огонь. Лошади неслись во весь опор, охрана и слуги начали стрельбу. После первого залпа два зверя остались лежать на снегу, окрашивая его в алый цвет. Но остальные только прибавили скорости и рассредоточились. Солнце совсем опустилось, светились только фонари на каретах, но этого было мало для прицельной стрельбы.
Один из волков, сделав невероятный прыжок, заскочил на спину одной из лошадей, которые везли карету принца и принцессы. Лошади встали на дыбы, карета остановилась, стрелять было невозможно, чтобы не попасть в лошадь. Возница стегал волка кнутом, но тот этого будто не замечал, он впился зубами в холку лошади и не желал выпускать свою добычу. Тогда принц покинул карету и, подбежав к волку сбоку, выстрелил почти в упор. Зверь взвыл и прыгнул с лошади, прямо на принца. Ацерис, не ожидавший такого поворота, не успел уклониться и оказался под волком, который совсем не ослабел от ранения и явно собирался отомстить своему обидчику. Неофиния, которая всё это время наблюдала за происходящим из окна кареты, поняла, что этого происшествия никто не видит, так как все отбиваются от остальных волков. Понимая, что помощи ждать неоткуда, она, не раздумывая более, схватила шпагу принца и затем, добежав до волка, вонзила лезвие ему между лопаток. Зверь издал предсмертный вопль и, отпрыгнув в сторону, повалился набок. Он лежал, а лапы его судорожно двигались по снегу, создавая иллюзию бега, зубы были оскалены, его глаза смотрели вдаль… Он бежал в иной мир и улыбался предстоящей свободе… Он принял смерть достойно, в бою, через минуту его глаза потухли, и он замер.