– Ну как ты, малышка? – присаживаюсь рядом с ней на диван и осторожно глажу по тоненькой ручонке.
– Нормально, – бормочет в ответ, угасая на глазах.
В груди нещадно ноет. Так жалко этого крошечного и совсем незнакомого мне человечка. Непривычные, чужие эмоции растекаются внутри, делая уязвимым. Я не готов к этому. Я не хочу этого. Но противостоять не получается. За такой малюсенький промежуток времени этот ребенок умудрился стать центром моей вселенной. Это просто немыслимо. Невозможно. Невероятно.
– Что с ней? – поднимаю глаза на Марину.
– Температура поднялась… – Она склоняется к малышке и касается губами лба. – Тридцать восемь, не меньше.
– Только что же все нормально было, – раздражаюсь, не понимая, как такое вообще возможно? Может, я что‑то сделал не так?
– Не знаю, – разводит она руки в стороны. – Может, было чуть лучше…
– Эдик скоро приедет. Пока ждем, что можем сделать?
– Давай для начала ее разденем.
Быстро стаскиваем одежду, оставляя ребенка в колготках и маечке. Марина приносит плед и накрывает ее до пояса. Затем на лоб опускает холодный компресс. Ждем.
– Есть кто живой? Где мой пациент? – раздается голос Эдика из коридора. Подрываюсь и иду ему на встречу. Распахиваю дверь, он едва не врезается в меня.
– Иди давай сюда.
– Кто это у нас? – Эдик расплывается в улыбке, увидев девочку.
– Дочь, – хмуро сообщаю ему, подталкивая ближе к дивану.
– Не знал, что у тебя есть дети.
– Я тоже, – бормочу себе под нос.
Он сразу включается в работу, надевает перчатки и достает все необходимое из небольшого рюкзака.
– Мне нужно больше света.
Марина торопливо щелкает выключателем и загорается основной, яркий свет. Все зажмуриваются, лишь Эдик никак не реагирует. Действуя быстро, меряет температуру и прощупывает лимфоузлы.
– Как тебя зовут? – Он мягко улыбается, пытаясь найти контакт с ребенком.
– Анна Иванна, – хмурится девочка, с подозрением посматривая на него.
– Ну что, Анна Иванна, давай посмотрим, что с тобой? Открой ротик, – достает деревянную палочку и фонарик.
– А уколов не будет? – уточняет она и предупреждающе сводит брови.
– Не будет. – Эдик смеется и прижимает руку к своему сердцу. – Клянусь старой черепахой и всеми ее родственниками.
Девочка удовлетворенно кивает, видимо, поверив ему, и открывает ротик, послушно позволяя себя осмотреть.