– В смысле пропала?
– На западе через озеро исчезли все люди деревни, вчера они ещё там были, имею в виду люди, работали в полях, а сегодня никого нет. Вообще никого.
– Так, ты уже опросил....
– Все сделал как полагается. Но никто ничего не видел. – Эль-Халиф говорил, активно жестикулируя руками, чего с ним обычно не случалось. Лампарий сразу понял, что если тот, кто в курсе всего как минимум в эмирате, нервничает и не понимает, что происходит, то дело действительно серьезное.
– Даже бедуины? У пирамиды своей они ходят круглые сутки кругами. Они должны были хоть что-то заметить.
– Их тоже нет. Исчезли. Остался только старик, слепой и почти беспомощный, который все бормочет о темных силах и Роке, что постигнет всех. Я думаю, он не в себе и разум от него отрекся.
Лампарий подул в кулак и бросил взгляд на недоумевающего Костоправа.
– А день то задался.
– Подожди, он только начинается. – Хотел отшутился врач, но получилось дурное предзнаменование, что только сильнее напугало всех присутствующих.
Золотое Солнце еще не успело подойти к своей наивысшей точки на небосклоне в это время года, а отряд из семи человек верхом на конях, поднимавших пыль скача галопом по засыпанной песком дороге после слабой ночной бури, уже приближались к селу Алиман – самому ближайшему населённому пункту к пирамиде Джозерфена. Впереди скакали двое Чистых в своих легко узнаваемых белых накидках. Их лица, как и было положено пустынникам, закрывала ткань – кусок полупрозрачной материи, что надевался на голову и ниспадал до плеч, а на голове держался металлическим обручем, обычно серебряным или железным, в зависимости от звания. Но только поступившие чистые носили бронзовые обручи, хотя, их можно было еще отличить по цвету накидок – посвященные носили белые накидки, а только недавно принятые светло-серого оттенка. Это объяснялось тем, что они еще не совсем «чистые», то есть не прошли определенные ритуалы и еще пока не сделали ничего, чтобы очиститься от пороков и скверны этого мира. Эль-Халиф ехал рядом с Лампарием, чуть позади справа которого ехал Костоправ, подремывая на ходу. Эль-Халиф, стоит сказать, стал Старшим Мастером не случайно. Всю сознательную жизнь он провел под сенью этого ордена. Его отец был Младшим Мастером – правой рукой предыдущего Старшего и отдал сына в обучение уже в пять лет. Эль-Халиф проявил себя как довольно усердный и послушный ученик, а в дальнейшем сдружился с сыном предыдущего эмира – отца Лампария. Мальчики росли вместе, вместе обучались, вместе и стали главами того, чему обучались. Эль-Халиф стал Старшим Мастером Чистых, по сути, минуя ступень Младшего, чему конечно же поспособствовал отец, а Лампарий стал Каракским эмиром. Но даже власть не сломала долгую дружбу этих славных парней, которые сейчас ехали перед Костоправом и пытались шутить и немного посмеяться, чтобы скрасить утомительную поездку.