Но вторая попытка оказалась фатальной – уже на отлёте он неудачно увернулся от крупного астероида, повредил один из двигателей и резко потерял скорость, попав под обстрел несущихся в диске объектов. Первой разлетелась внешняя обшивка. Её серебристые осколки веером унесло вместе с потоком камней. Вслед за обшивкой раздробило второй движок и грузовой отсек, и когда прямо перед кораблём вынесло кособокий шарообразный объект, увернуться он уже был не в состоянии. По камерам Алёна видела, что брат попытался сманеврировать на стыковочных движках, но недоразвитый зачаток планеты был слишком велик. Покорёженный корабль, блеснув отражённым солнечным светом, столкнулся с каменной массой и разлетелся на осколки, которые мгновенно смешались с несущимся месивом околопланетного диска.
Так Алёна осталась одна посреди крошечной, чудовищно удалённой звёздной системы со стареньким грузовичком, и с тех пор копошилась на окраинах системы, куда выносило каменный мусор, отвергнутый более сильными участниками. Собирала бедную, на грани годности, руду, дробила в мелкую крошку, чтобы как можно плотнее набить приёмник, и обменивала на коины по минимальному коэффициенту. Полученного едва хватало на самый скудный паёк и заправку энергоблоков на день. И, конечно, на комиссионные.
Не бог весть какая жизнь, но она справлялась. А теперь полетела система охлаждения, и дробилки больше не могли работать непрерывно – их требовалось регулярно отключать, чтобы остывали.
И как прикажете набирать это драную седьмую долю целую неделю подряд?
Алёна вздохнула и отёрла со лба пот. Сегодня пришлось начать раньше. Ну если уж совсем честно, то она и вовсе не ложилась – без системы охлаждения движки и дробилки не могли работать вместе. Так что ей пришлось сначала набить внешние резервуары и только потом приступить к переработке, и это очередное проклятущее утро она встретила за панелью управления манипулятора под утробный скрежет механизмов. Хотя какое утро? На станции, которая вращалась вокруг системы, никто не жил: рудоловы предпочитали собственные корабли. А поскольку рассветы и закаты в этой системе случались слишком часто, чтобы можно было по ним ориентироваться, то станция сама задавала суточный интервал, равный привычным двадцати четырём часам, по которому и отсчитывалась оплата комиссионных.