Комбат, оторвал бинокль от глаз, чтоб протереть глаза от заливавшего их пота:
– Мать вашу…. Сколько ж вас повыползло-то, а?! У нас и снарядов на вас, гадов, не хватит. Не хватит снарядов… Чтоб вас…, – снова посмотрел в бинокль.
Вихрастый со смешливыми глазами сержант подошёл к капитану сзади:
– Товарищ капитан, куда сгружать? Ещё, слава богу, «огурчиков» нам подбросили.
Комбат посмотрел на сержанта.
– Туда, за кусты, – он указал рукой на молодой березняк за позицией батареи. – И, Лёша, командиров орудий пре-дупреди: первые – только по команде!
– Понял, – ответил сержант и чуть пригнувшись, побежал выполнять приказ.
На правый фланг стрелкового полка, на окопы их соседей, «упали» немецкие самолёты, засыпая позиции бомбами.
А танки, выкатившись безбрежной массой на равнину, теперь шли ровным чёрным клином из железа и копоти.
Капитан ещё раз глянул в бинокль. До танков было уже не больше полутора километра.
– Много вас, гады, – он оглянулся назад и, подняв руку, прокричал команду: «Заряжай!»
Напряжённо кашлянув, ещё громче;
– Бронебойным! По головному! Огонь!
Батарея одновременно «ахнула» по головному «Тигру»: сбоку и перед ним поднялась земля. Комбат пристально смотрел в бинокль: один снаряд рванул под гусеницей танка. Гусеница слетела вместе с катком и «Тигр», дёрнувшись вперёд, остановился.
– Заряжай! – капитан поднял руку. – Бронебойным! По головному! Огонь!
Танк качнулся от ударившегося об него снаряда и нехотя задымился. Через минуту копоть окутывала уже весь танк.
– Горит, с*ка! – комбат взглянул в бинокль. – Горит, твою в гробину…
В небе шёл жестокий воздушный бой: наши Илы атаковали Юнкерсов. Там было так тесно от самолётов, что разобрать, где какой было трудно. Лётчики сближались, шли на таран, срезая крылья и взрываясь в воздухе. Позади позиции тряхануло: в трёхстах метрах Юнкерс зарылся в землю по самый хвост и взорвался.
– Ну, авиация, ну молодцы! Размазали! – выкрикнул телефонист, когда горящий Юнкерс столкнулся с землёй. – Поцеловался!
А на земле был ад. Горело всё, даже то, что по природе своей гореть не могло: земля и железо… Горели люди. Казалось, само небо полыхает в неистовом пламени войны.
Танки подмяли первые линии траншей и теперь, переехав их, накатывались на позиции артиллеристов. Бойцы выскакивали из окопов с гранатами и бросались под гусеницы танков. Взрывались в траншеях под днищами накрывавших их железных чудовищ. Поле заволокло дымом коптивших подбитых Т-IV и «Тигров».