– Ничего! Пусти, сейчас Бабский зайдет, – прошептала она, убирая мою руку со своего живота. – Пусти! Он в коридоре!
– И в чем проблема? Наташ, ты непоследовательна, то при нем набрасываешься на меня с поцелуями, то, видите ли, Бабский зайдет, увидит, Рыкову доложит, – я повернул ее к себе.
– Я не доложу! Я вообще иду в душ. Иду туда сам! – раздался из коридора голос поручика. Причем на слове «сам», он сделал особый акцент, давая понять, что мои купания с Элизабет его тоже не оставили равнодушным. – Шалите дальше! – на миг в дверном проеме появилась довольная физиономия виконта и тут же исчезла.
И я обнаружил, что у пуделя императрицы очень хорошо с ушами, ведь поначалу мне не были даже слышны его шаги, а он смог услышать наш разговор.
– Вот видишь, он не доложит. Все, расслабься, – я поцеловал ее в подбородок, в шею, и, хотя она вертела головой, наконец, в губы, опустив руки на ягодицы и с крепким желанием прижимая к себе. – Так что ты там чувствуешь, поделись? Что тебе такое не нравится или, наоборот, нравится?
Она молчала, глядя мне в глаза своими, зелеными, какие бывают у ведьм.
– Наташ! – я слегка встряхнул ее, думая, как сложно с ней: с ее недоговорками, капризами, затаенными обидами. И я еще Ольгу Борисовну считал капризной! Да Ковалевская просто ангел! Я люблю мою княгиню! Люблю ее все больше! А Наташу… Наташу я хочу. И хочу все больше.
– Мне не нравится. Ты играешь со мной. Хитро так играешь, то прячешь свой ментал, то наоборот выставляешь его напоказ, намеренно насыщаешь его своими желаниями относительно меня. Ты… – она снова замолчала, и когда я хотел ее спросить: «Что «я»?», продолжила: – Ты всеми играешь. Ладно, с Элизабет все понятна: она твоя каждой клеточкой тела, каждой эмоцией твоя – ты ее просто околдовал. Но ты играешь Ольгой Борисовной. Я это поняла по твоему сообщению ей. Ты даже богинями играешь, точно людьми. Мы все для тебя все здесь ненастоящие, будто куклы! А ты, граф Елецкий, на самом деле вовсе не граф…
Она снова замолчала, пронзительно глядя на меня. Я замер, теряясь в догадках, что же она скажет дальше. Надо признать, Бондарева умеет играть на нервах и делает это мастерски. Даже если не брать в расчет ее ментальные способности, то она умеет играть интонациями, когда что-то говорит. Я ждал, удерживая на лице безмятежную улыбку. Наконец она выдохнула мне в лицо мятной свежестью: