Не знаю, слышал ли ты о той катастрофе, и какие фантастические версии выдвигают газетчики… да и телевизионщики тоже, не в том дело. Ты или слышал, или можешь узнать из тех вырезок, что я прислал. Интересно другое, мой мальчик…
Павел прекратил читать, поморщившись.
– Что такое? – спросил Виктор Ильич.
– Давно хотел тебя попросить: ты можешь не называть меня «мой мальчик»? Меня прям…
– Коробит?
– Выбешивает.
– Ладно. Больше не буду. Читай.
…Эдуард Глебов, мой без вести пропавший друг, позвонил мне и попросил о встрече. Представляешь мой шок? Я подумал, что или я окончательно выжил из ума, или отвечаю на звонок с того света! Глебову потребовалось несколько минут, чтобы убедить меня, что он не призрак и не слуховая галлюцинация. При этом он настаивал на сохранении инкогнито. Я окончательно был сбит с толку. И чтобы хоть что-то начать понимать, согласился на встречу. Для этого мне пришлось лететь в Екатеринбург, оттуда на маршрутке до Нижнего Тагила, а дальше на перекладных до Богом забытой деревушки. Но я не мог не полететь! Всё-таки друг, и мне было страсть как интересно, что же с ним произошло.
Я прибыл в ту деревушку. Глебов сообщил, что будет ждать в условленном месте каждый день в пятнадцать-ноль-ноль. Мне не составило труда найти это условленное место. Я дождался Эдди. Вид его был плачевен. Спутавшиеся засаленные волосы, всклокоченная борода, одежда – лохмотья. Правая рука подвязана грязной материей. Ко всему он хромал на обе ноги. На его ковыляние было бы потешно смотреть, если не знать, что он единственный уцелевший после авиакатастрофы. Глебов подковылял ко мне и что есть мочи хлопнул меня ручищами по плечам. «Ты приехал!» – прошептал он, и расцвел в щербатой улыбке. Мои расспросы он пресёк, шикнув, поднеся палец к губам. Воровато оглянулся и поманил за собой.
Мы удалились от убогой деревушки в лес. Для пострадавшего в авиакатастрофе мой друг оказался довольно-таки скор. Возможно, сказывалось то, что он моложе почти на пять лет, но у меня отчего-то возникло стойкое ощущение, что что-то его просто тянуло в глухое урочище. Он спешил, словно шашки наголо, и мне приходилось просить «попридержать коней».
Время смазалось. Помню, уже стемнело, когда набрели на лачугу. Я решил, что здесь он живёт, и догадка подтвердилась. Простой охотничий домик, где нам, судя по времени, предстояло заночевать. Не в первый раз за весь наш путь я подумал, что друг сошёл с ума (даже прикидывал, как бы вернуться, но боялся заблудиться). Эдди продолжал играть в партизана. Видимо, что-то (может, у него сотрясение мозга было… или психологическое потрясение? – по виду так и не скажешь) изменило восприятие реальности, и он свихнулся! Эдди взял алюминиевый чайник и поставил на керосиновую горелку. Голубоватое пламя стало единственным источником света. Друг продолжал молчать и настаивать на молчании. Это жутко угнетало. Честно сказать, я начал бояться за свою жизнь. Ты не поверишь, как жажда жизни захватывает разум в определенных ситуациях – просто невольно цепляешься за неё грешную! И в тот момент была как раз та ситуация. В голову полезли мысли, не насолил ли я когда в жизни своему чудаковатому другу, и не хочет ли он отомстить вот таким замысловатым образом? Ведь кроме него, меня и Господа Бога с Девой Марией никто не знал, где мы. Но ничего такого не вспомнил. Однако трудно угадать, что может скрываться в больной голове сумасшедшего. И я продолжал бояться. Успел вспомнить «Отче наш».