Я отрицала навязчивые мысли о том, что плачу от любви. Мне бы хотелось, чтобы причиной была любовь. Моя фантазия хотела выдать желаемое за действительное. Но во мне не было любви, и я это знала. Её просто не может быть. Чтобы любить, нужно уметь сосуществовать с другим человеком, более того нужно желать этого сосуществования. А я не вынесу никого рядом с собой, тем более человека, который возомнит однажды, что может претендовать на моё внимание, внемля своим прихотям. Я не хотела рушить романтику, поэтому не утоляла навязанное желание оказаться в отношениях.
Не важно. То будет после. Главное, что сейчас в моей душе покойно.
У меня уже голова раскалывается от музыки, но такое ощущение, если я её выключу, весь мир исчезнет.
А в субботу ближе к обеду меня охватывает утомительная тяжесть во всем теле. Странное чувство, как перед отправкой в дорогу, когда уже нет сил ждать, всё потеряло значение, хочется наконец выйти из квартиры, хочется уже войти в поезд. А потом ты нетерпеливо ждёшь, когда пейзаж в окне вагона начнёт двигаться. И если всего этого не происходит, что-то замедляется, а особенно, если ты никак не выйдешь из квартиры, например, слишком рано ещё, то всё тело ломит, хочется выть от томления.
И я вою. В моём вое можно услышать: «Как изменить жизнь?»
В реальности, может, и никак. Но я могу представить то, что не могу иметь, то, что не могу пережить. Могу вообразить, как вдыхаю морозный воздух через открытую форточку и представляю, что убегу из своего душного поместья. Словно меня по расчёту хотят выдать замуж, но моё сердце принадлежит другому.
Только всё не так, всё наоборот. Сказочная погода. Зима, минус один, вечер, часов семь. Снег свежим покровом по щиколотку устлал территорию перед домом. Снег мелкий мокрый и когда, влетая в открытую форточку, касается моей кожи, то вызывает праздничное оживление, ощущение прохладной сказочной свежести. Хочется слушать ту песню из «Анастасии»; и кажется, что с минуты на минуту выяснится, что я дочь императрицы, и меня увезут в роскошные хоромы.
А воздух пахнет теми двадцатилетними пьянками, и как Кэтрин из «Грозового перевала», сказать бы дуэнье: «Я хочу в поле! Хочу снова стать девчонкой, полудикой, смелой и свободной; и смеяться в ответ на обиды, а не сходить из-за них с ума! Почему я так изменилась? Почему, едва мне скажут слово, кровь закипает во мне адским ключом? Я уверена, что стала бы вновь самой собою, – только бы мне очутиться среди вереска на тех холмах. Распахни опять окно – настежь!»