В возрасте 12 лет её выдали замуж. Новая родня в деревне Пампор переименовала ее в Падмавати, в соответствии с патриархальной традицией кашмирских пандитов, но Лалла всегда называла себя именем, данным ей при рождении.
Свекровь жестоко обращалась с ней, Лалла практически умирала от голода. Эта история сохранилась в кашмирской пословице: "Hand marytan kina hath Lalli nala-ath tsali na zanh", что переводится как "забивали ли они крупного барана или маленькую овцу, у Лаллы всегда был камень на обед" (речь идёт о том, что свекровь клала камень на тарелку Лаллы, покрывая его сверху тонким слоем риса, чтобы порция выглядела большой).
В конечном счёте нелепые жестокости обывательской жизни привели её к отречению от мира. В 26 лет она приняла санньясу и обрела свободу в духовном подвижничестве.
До своего замужества Лалла получила образование, изучая религиозные тексты с семейным наставником, пандитом. Считается, что он и был ее Гуру до замужества, и именно к нему она пришла, порвав с семьей. Шиваитский святой, Сиддха Шрикантха (Сед Баю), принадлежавший к кашмирской шиваитской традиции трики был тем самым Гуру, к которому Лалла часто обращается в своих стихах, задавая ему вопросы и иногда даже указывая на его недостатки как духовного наставника. Впоследствии Лалла превзошла учителя в духовных достижениях и достигла самадхи, «обители нектара».
Согласно имеющимся сведениям о беседах Лаллы с Сед Баю (конечно, неподтвержденным за давностью времени), она напоминала ему об их прошлых жизнях, о которых у неё остались яркие воспоминания.
Вне всяких сомнений, Лалла была шиваитской йогиней, практиковавшей технику, весьма близкую к крийя йоге (как упоминает Йогананда в своей «Автобиографии йога»).
После получения инициации и многих лет ученичества, она отправилась в мир как бродячий аскет – и именно этому началу странствий в жестком и ортодоксальном кашмирском обществе того времени мы обязаны серией ее стихов, говорящих о насмешках, издевательствах и невзгодах. Под защитой своего Гуру она была в безопасности, но начало ее одиноких странствий изменило ее восприятие мира еще раз, после уже выпавших ей ролей дочери, жены и ученицы. Она стала изгоем, которому еще предстояла трансформация в ту святую, имя и учение которой позднее стали легендой в Кашмире и за его пределами.