Мужчина в гладко выглаженном смокинге, с черным галстуком, как черная паутина, плотно обвивающей шею, выглядел нарочито заметным среди обыденности людей. Его квадратно- овальные очки сидели на его упитанном лице, отражая блики расплывшегося света, и, кажется, приковывали к себе внимание. Темные волосы были тщательно зачесаны назад, подчеркивая его уверенный, но немного неуклюжий шаг.
Элегантность его вида вызывала двойственные чувства: манера, с которой он приближался, выдавала нечто большее, чем просто желание произвести впечатление. Будто он пытался создать образ истинного аристократа, но что- то в его движениях подсказывало, что этот наряд не всегда ему был по душе. Эван почувствовал, как интерес и предостережение сплетаются в его душе, когда незнакомец, приближаясь, уже преградил путь.
– Привет! Видимо, тебя я и жду. Меня зовут Джордж Хемниц. – Произнес незнакомец, его голос, наполненный иронией, трепетал в воздухе, как лист, пойманный порывом неприятного ветра. Он протянул руку, а его улыбка сияла, но эта искренность выглядела размыто на фоне стремительного падения человечности вокруг. Редгрейв, ощущая внутреннюю настороженность, все же ответил взаимно и приветливо.
– Добрый день. Эван.
– Должно быть, ты важная персона, Эван. Я прав? – Спросил Хемниц, прищурив глаза, будто искал весомую причину для своих утверждений.
– С чего ты взял? – Ответил Редгрейв, его сознание возбужденно дрожало от неловкости, придавая всему этому разговору мрачную окраску.
– Я работаю в Министерстве уже 8 лет, 4 месяца и 12 дней. За это время я обработал 18342 обращения от граждан, выпил 1629 чашек кофе и стал свидетелем 284 случаев гражданского неповиновения. А теперь спроси, сколько раз меня отправляли встречать новичка на входе в его первый рабочий день.
– И сколько же? – Любопытство боролось с настороженностью, но голос Эвана был медленно завуалирован безразличием.
– Ноль, Эван. Ни разу за 3052 рабочих дня! Отсюда я делаю вывод, что ты – важная птица. Я прав? – Весело спросил Хемниц.
– Быть может, ты меня с кем- то путаешь? Я прибыл по назначению на должность простого клерка. Я Эван Редгрейв. – Произнес он, и его голос словно металлился, переходя в пространство между ними, срывая завесу и создавая трещины в привычной реальности.
– Редгрейв? В смысле, тот самый Редгрейв?! О Боже! Ведь твой отец… – Вдруг Хемниц замер, словно пойманный в ловушку своих собственных слов.