С каждой минутой в его голове становилось всё тише. Он пытался думать, но мысли, как и память, расплывались. В голове не было образов – только пустота. В какой-то момент он просто забыл, что именно его ждал этот момент. Смерть и жизнь стали туманными, неразличимыми.
Он почувствовал, как скорая резко остановилась, и кто-то открыл двери. Быстро подхватили его, и, словно бы он был ничем не более, чем телом, унесли его в больницу.
Всё внутри него, как пустое пространство, не позволило ничего понять, когда его доставили в отделение неотложной помощи. Там его окружили врачи и медсестры. Его тело было почти безжизненным, они готовились делать всё, чтобы спасти его, но Виктор едва мог сосредоточиться на происходящем.
Он слышал их голоса, что-то о переломах и внутренних травмах. Возможно, они говорили о необходимости операций, но ему было всё равно. Он не мог понять, кто он и где он. Он чувствовал, как его тело кричит от боли, но душа была пустой. С каждым моментом боль утихала, как будто он был отрезан от всего мира.
И вот он оказался в палате. Всё было серым, тусклым, даже свет от ламп на потолке казался чуждым и холодным. Всё, что он знал, – его жизнь исчезла, как и его семья. Все эти люди вокруг – спасатели, врачи – были частью мира, который уже не существовал. Он был здесь, но его мысли не могли вернуться назад. В голове витала туманная, безжизненная пустота, в которой он пытался найти хоть какую-то искорку надежды, но ничего не находил.
Его лицо было окровавлено и иссечено, но главным образом его терзала не физическая боль. Внутри что-то обрывалось с каждым мгновением, когда он пытался вспомнить, что произошло, но не мог.
Засыпая, он пытался вспомнить лица, лицо Анны и Ильи. Но образы уходили, расплывались, как вода в песке.
После нескольких недель, проведённых в больнице, Виктор начал ощущать, как его тело понемногу восстанавливается. Врачи говорили, что ему повезло – он пережил катастрофу, несмотря на серьёзные травмы. Переломы зажили, ссадины и порезы затянулись, а боль в груди с каждым днём утихала. Но физическое выздоровление не принесло душевного облегчения. Он чувствовал себя как странник, вернувшийся в мир, который перестал быть его.
Каждый шаг, каждое движение давались с трудом, как будто он боролся не только с телесной болью, но и с самим собой. Лечение было долгим и утомительным, но с каждым днём Виктор всё больше ощущал, как возвращается его сила. Он не спешил забывать то, что произошло, но и не мог пережить это. Когда врачи, наконец, сказали, что его могут выписать, его сердце не испытало облегчения, как того он ожидал. Скорее, он почувствовал тревогу. Словно мир, который он когда-то знал, ускользал от него, и он теперь был чужим в своём собственном теле.