– Чем лучше будешь вести себя, тем позднее попутешествуешь в рай, – сказал он и ударил ее так, что она закричала. Сильным пинком он отшвырнул ее от себя, и она, скорчившись от страха и боли, осталась лежать там, где упала. Подняв ее еще раз, он швырнул ее в угол, словно мешок с мукой.
Некоторое время она лежала без движения, затем шевельнулась и закашлялась. Затем отползла в сторону и сжалась в комок.
– Встать! – Его приказ прозвучал, как удар по голове. Люба попыталась встать, но снова застонала и упала на колени. Он схватил ее за шиворот и поднял с пола.
– Прекрати на меня пялиться! – прорычал он. – Если еще раз тронешь его, одним взмахом топора снесу тебе голову с плеч. Поняла? – Он еще раз ударил ее, не очень больно, но чтобы испугать.
– Один час! – резко произнес он, обернувшись к китайцу, и швырнул ее к его ногам. – Я буду наблюдать.
Василий сел на табуретку. Китаец, заулыбавшись хитрыми глазками, как жирный кот, подошел к Любе, замурлыкав от удовольствия. Скрытая ненависть сквозила в его глазах.
Зима была в разгаре, и морозная тишина сковала весь этот безлюдный край.
Иногда бывало снежно и тихо, и отсутствие лыж Василия у порога радовало глаз.
Но чаще всего обнаглевшая зима мучила вьюгами и тоской. Здесь совсем другой
ход времени, здесь кажется, что оно совершенно остановилось.
На душе становилось все тоскливее. Если ее не трогали, Люба сидела в своем углу, с головой накрывшись рваным ватником и плакала, плакала…. Издевательства довели ее до крайней степени отчаяния, они становились все более унизительными, настолько унизительны, что ей порой хотелось вскочить и вцепиться в горло проклятому Ваське, китайцам, все равно, сделать что-то, чтобы ее скорее убили.
Ей остро необходимо было подвигнуть мозг на активные поиски спасения, но
она не могла ни на чем сосредоточиться. У нее начались ежедневные головные боли и
ночные кошмары. Ей приходилось отдавать много сил и здоровья на удовлетворение
сексуальных похотей маньяка, на хозяйственные хлопоты, чтобы обслужить четырех
мужчин. Ее мучила теснота избушки с ужасным влажным вонючим пеклом и спертым
воздухом, ей не хватало кислорода. От полного душевного надлома ей постоянно
хотелось спать. Но более всего ее мучили издевательства.
– Глаза у тебя стали собачьи, и это хорошо, – говорил ей Василий. – Тебя ударить палкой или погладить по голове?