У нас был план, в котором плана нет,
и в пачке восемнадцать сигарет,
поскольку две мы выкурили до
у входа перед станцией метро,
и в подземелье двинулись на свет,
Где рельсы, как две линии судьбы.
Куда, мой друг, поедем, если мы
друг другу-то не знаем, как помочь?
А тут ещё декабрьская ночь,
лишь белый снег и чёрные следы.
Как будто в этом мире только так:
есть чёрное и белое, и мрак,
и купола у Храма на Крови.
Смотри и ничего не говори
под звон колоколов со снегом в такт.
А хочешь, говори, я не прошу,
ведь тоже за душою проношу
от всех людей сокрытые слова,
когда так выразительно едва
сказать смогу. Я лучше напишу…
Что голос мой, что руки, что я весь,
лишь волею декабрьских небес
в безволии своём рожден во вне,
чтоб в этот час на вымерзшей земле
с тобою замереть, смотря на крест.