Мысль о предстоящем мероприятии – закрытом фестивале «Затмение» – сегодня вечером на берегу океана будоражила юношу, заставляя сердце биться все быстрее под ритмичные звуки музыки в его голове.
Покончив с завтраком и закинув тарелки и кружки в посудомойку, Симон, уже находясь в коридоре, на мгновение задержался перед выходом, засмотревшись на полосу красноватого света, что падала на стену. Она внезапным образом пробудила в нем воспоминания о ночном приключении. В этом пространстве безвременья из сна яркие звезды на небе не просто согревали, как это было с утра, юного путника, но готовы были в буквальном смысле испепелить его своим жаром. При этом они явно уступали по размеру дневному светилу, хотя и сами являлись не менее ослепительными точками на черном небосводе. Тем не менее, эфемерная тьма после пробуждения рассеялась, и теперь все мысли Симона заняли размышления о светиле. Оно, с одной стороны, спасало путника от ночных кошмаров, а с другой – просто оттягивало неизбежное столкновение с ними же вновь. Находясь в подвешенном состоянии, Симон, казалось, разрывался на части между пустотой, в которой он был навеки заключен, и тем нестерпимым светом, что проглотит его за одно мгновение, расщепив на мельчайшие частицы, стоит ему только выйти за порог своего дома. Казалось, кошмары из его видений могли настигнуть его, если он не только нырнет вновь в мир снов, но и покинет апартаменты в реальном мире.
Более того, размышлял Симон: и тьма ночи, и само нестерпимо яркое пламя дня обладали своим собственным сознанием и вели между собой непрекращающуюся ни на мгновение битву. Наградой же в ней были разум и тело самого путника, который каким-то непостижимым образом был еще способен бороться и даже чего-то хотеть в этом конфликте, что развернулся как снаружи, так и внутри самого бытия страждущего ума.
Решив проверить, как именно выглядело его тело в этом пространстве неопределенности, путник, таким образом, с удивлением обнаружил, что его сущность была похожа на геометрический паттерн, состоящий из фиолетовых линий. Они формировали как само его тело, так и разум, являясь чем-то вроде сети, в которую поймали саму незримую и неощутимую сущность путника, в то время как фокус внимания был отвлечен такими абстрактными понятиями, как тьма и свет.