На входе в кабинет его руку крепко сжал Ростислав Михайлович. Доктор был озабочен тем, что Сергей насквозь мокрый, и заверил его, что впредь для таких случаев будет держать под рукой пару полотенец. Расспросив о самочувствии, как физическом, так и духовном, Ростислав заботливо налил горячий кофе в одноразовый стакан, при этом сто раз извинившись за отсутствие сахара, и отправил его занимать свободное место.
В центре комнаты находилось десять стульев. За редким исключением их всегда хватало. Сегодня было всего пять человек, двое из которых уже ранее посещали занятия.
По правую руку от места, что обычно занимал доктор, сидел завсегдатай группы, коренастый мужичок Степан Ильич. Так сложилось, что он стал заместителем Ростислава Михайловича. В сложную минуту, когда доктор сам не выдерживал и заливался слезами вместе с рассказчиком, Степан Ильич перехватывал инициативу и начинал говорить о том, что «смерть неизбежна… все мы там будем рано или поздно… наша группа – это семья, где все поддерживают друг друга…» и все в таком роде. Легким кивком головы он поприветствовал новоприбывшего, а затем снова склонился над стаканом с горячим чаем, который сжимал двумя руками, стараясь скорее согреться.
Вторым знакомым лицом была женщина средних лет. Имя ее Сергей даже не старался запомнить. На прошлом занятии она рассказала, что недавно похоронила мужа и сейчас боится оставаться дома одна. У нее не осталось никого, к кому можно было бы обратиться за помощью, поэтому она была вынуждена прийти сюда. Надо сказать, что после предыдущей встречи она выглядела заметно лучше. Волосы на ее голове были мокрые, под глазами – следы потекшей туши, но сама она приветливо улыбалась.
Третья посетительница была куда интереснее. Прямо напротив места, которое обычно занимает Ростислав Михайлович, едва касаясь пола носочками туфель, сидела женщина невысокого роста. Привлекла она внимание тем, что с ног до головы была одета во все сплошь черное. Кожаные перчатки, рубашка, пиджак и брюки, даже маленькая дамская сумка – все было подобрано в один цвет. Ее голова была скрыта под непроглядной черной вуалью, сквозь которую с трудом просматривались глаза. Постараться определить ее возраст даже приблизительно было невозможно. На ее одежде не было ни единого намека на то, что она добиралась сюда в такую же непогоду, как и все.