– Присядь пока в кресло и включи торшер. В какой класс ты ходишь?
– Будешь получать полное образование?– Уже в седьмой
– Нет. После восьмого пойду работать!
– Жаль! Зоя Николаевна говорила, что ты очень любишь литературу!
– Матери надо помогать. Тяжело ей одной …
– Читаешь хорошо, быстро?
– Да, но только по-русски.
– А какие языки ещё знаешь?
– Немецкий, польский, белорусский…
Она удивлённо подняла одну бровь:
– Это откуда столько?
– По наследству.
– Ну, на других языках тебе читать не придётся. Во всяком случае, здесь. Тебе объяснили, что ты будешь делать?
– Да, в общих чертах.
– А какую литературу предпочитаешь?
– Всякую, кроме скучной!
– Это какой же?
– Политической, например!
– Ах, так…
Она понимающе улыбнулась, обнажив стройный ряд ровных зубов, сияющих неестественной фарфоровой белизной.
– Ну, хорошо. Сейчас мы посмотрим, сможем ли мы с тобой дальше работать!
Она потянулась к навесной полке и, нащупав нужную книгу, протянула в его сторону сильно потрёпанный фолиант с библиотечным штампом на обороте.
– Вот. Открой там, где закладка! Нашёл?
– Ага!
– Поставь микрофон поближе к себе! Читай в обычном разговорном ритме, но старайся произносить слова, как можно яснее и отчётливее!
Затем, потянувшись к журнальному столику нажала на магнитофоне клавишу записи. Пустая катушка покорна заскрипела, наматывая на себя длинную рыжую магнитную ленту. Старушка, однако!
«Роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» и его значение для…», – покорно забубнил он.
Она, немного приподнявшись с подушек и устремив свой прямой взгляд в сторону тусклой трёхрожковой люстры, внимательно слушала его монотонное бормотание.
Лёгкая, снисходительная улыбка иногда пробегала по её тонким бескровным губам.
«Ну достаточно, – она неожиданно прервала его занудливый монолог, – сейчас посмотрим, что у нас получилось!».
Ненадолго нажала клавишу обратной перемотки.
Он с интересом наклонился к магнитофону, готовясь сравнить свой внутренний голос с записанным на магнитную ленту.
Почувствовав его насторожённость, она плавно, как бы извиняясь, нажала клавишу воспроизведения.
«Таким образом, можно утверждать, что созданный писателем образ Раскольникова стал для многих молодых революционеров символом…», – вырвался из магнитофона трусливой, высокой нотой вибрирующий мальчишеский фальцет.