Словно по заказу раздается тихий треск, похожий на шелест мокрой бумаги.
– Не-ет…
Почти слышу, как Альберт повизгивает: «Да-а!»
– Нет-нет-нет-нет-нет…
«Да! Вот тебе за то, что убила меня, тупая сука!»
Кожа покойника лопается, и из-под нее вываливается белая груда похожих на рис личинок. Они неспешно ползут в мою сторону, подыскивая теплое местечко для следующей части своего жизненного цикла.
– Твою ж мать!..
Я сажусь задницей на грязный каменный пол клетки и сворачиваюсь калачиком; что есть сил вжимаю в колени лоб и принимаюсь орать песню в надежде заглушить шорохи, которые становятся невыносимо громкими. С растрескавшихся губ летят отдельные фразы:
– Никто мне душу не согреет… не примет и не пожалеет… Лети, мой дрозд, прощай, в густую ночь, в далекий край…
Пою долго, сколько могу, но силы в конце концов заканчиваются.
Когда песня растворяется в пыли и жужжании насекомых, я отчетливо говорю сама себе:
– Хочу сойти с порочного пути!
– Прискорбно… Мне твои пороки нравятся.
Услышав хриплый голос, окрашенный слабыми нотками ирландского акцента, я вздрагиваю, задеваю затылком железную перекладину клетки и, глухо ругнувшись, отползаю подальше от мужчины, который неторопливо заходит в тонкую полоску света из узкого, засиженного мухами окна.
– Похоже, ты крепко вляпалась, – говорит незнакомец. На губах у него мелькает кривая ухмылка. Остальное лицо прячется в тени. Он проходит дальше и наклоняется над трупом, чтобы присмотреться к нему поближе. – Как тебя зовут?
Я три дня не пила кофе. Про еду и вспоминать нечего: желудок тихонько переваривает соседние органы. В приступе голода внутренние голоса наперебой кричат, что в мою сторону ползет вареный рис, и он вполне съедобен.
Судя по всему, скоро я окончательно рехнусь.
– Вряд ли он тебе ответит, – говорю я.
Мужчина хохочет.
– И не надо. Я знаю, кто он такой. Альберт Бриско, Зверь из Байу. – Надолго задержавшись на покойнике взглядом, он смотрит на меня. – Кто ТЫ такая?
Я не отвечаю, стараясь сидеть неподвижно, пока мужчина неторопливо обходит клетку, чтобы получше меня рассмотреть. Подойдя к прутьям совсем близко, он садится на корточки. Я прячу лицо, и без того прикрытое волосами, в коленях: пусть видит только глаза.
Разумеется, в довершение всех моих бед в тюрьму ко мне заявился настоящий красавчик!