Нет ответа – и Вран поспешно по оврагу сам карабкаться начинает. Не так быстро, как у Баи, у него это получается, – он уже и испугаться успевает, что взберётся он наверх, а Баи и след простыл, – но видит всё-таки между деревьями белый размах её рубахи и шагу прибавляет.
– Бая! – повторяет он упрямо, еле её догоняя: и не бежит она вроде бы, а всё равно с такой скоростью идёт, что поспеть за ней нелегко. – К чему всё это? Ты же сама меня до дома проводить обещала – а я просто попросил…
– Вчера попроси, – цедит Бая, и снова колдовство какое-то твориться начинает: Вран, как ни старается, толком нагнать её не может, всегда на несколько шагов от неё отстаёт, словно сама земля его замедляет, самые глубокие сугробы посылая.
А идёт Бая исключительно по сугробам.
– Я тебе что, нечистка какая, чтобы от меня так отговариваться? – озадаченно спрашивает Вран.
– Да уж лучше бы нечистка, – бросает Бая вперёд рассерженно. – Нечистки почище вас будут – лишнего не попросят, просто так не полезут.
– Кого это – «нас»?
– Людей.
Вран даже лица её не видит, только волосы тёмные, за спину откинутые, только рубаху белую с рукавами широкими, как крылья птичьи, только штаны узкие, только пояс широкий и кожаный – раньше думал Вран, что люты такие пояса носят, чтобы облик человеческий сохранить да волка внутреннего сдержать, но и без пояса она прекрасно человеком перед ним ходила. Без ничего вообще.
– Не хотел я тебя обидеть, – говорит Вран искренне. – Даже мысли такой не было! Может, выразился я не так? Ты мне скажи – я вмиг исправлюсь! Ничего же у тебя особенного не прошу, не требую себя волком сделать, всего лишь…
– Не требуешь себя волком сделать? – сверкает глазами Бая, наконец останавливаясь и разворачиваясь. Но лицо её так сурово, что Вран не осмеливается к ней поближе подойти, хотя и может теперь. – Ну спасибо и на этом, какой ты благородный! И ничего особенного, конечно, тоже не просишь – «всего лишь» к себе забрать, от общины «спасти» – мало ль чего хочется, да не всё можется, слышал, наверное, такую поговорку?
– Не слышал, – качает головой Вран.
– Оно и видно, – припечатывает его Бая. – Хорошо ты, Вран, придумал: в своей общине, значит, места не нашёл и ко мне в племя просишься – а почему я тебя брать-то с собой должна, неприкаянного? Подвигом ты каким, может, место среди нас завоевал? Поступком каким хорошим? Жизнью, может, достойной? Что-то сомневаюсь я: из-за достойно живущих такой шум не поднимают, да и не хотят они дом свой покидать, уважают их там и так, никто со свету не сживает.