Вот такие мысли нелепые всё это время в голове Врана и роятся.
– Руку мне, говорю, дай, – нетерпеливо повторяет Бая. – Да не в перчатке, зачем мне твоя перчатка? Её я, что ли, в дом свой приглашать должна?
Вран наконец соображает, чего от него хотят, и торопливо перчатку зубами с правой руки стаскивает, ладонь Бае протягивая.
Тёплая у Баи ладонь, до боли тёплая – Вран морщится, когда тепло это колючими иголками его коже передаваться начинает.
А Бая только руку его крепко сжимает и говорит:
– Со мной.
И падает перчатка у Врана из зубов.
Потому что лес перед его глазами вдруг с ума сходить начинает, с ног на голову переворачиваясь.
Дрожит воздух морозный, рябит – и отступают в стороны деревья, непроницаемым узором в дикую чащу сросшиеся, и тают на глазах сугробы, до середины стволов доходящие. Холмы какие-то из-под земли вырываются, большинство – пологие почти, едва над снегом заметные, расчищается вдали за ними поляна причудливая, камнем по кругу обнесённая – но, едва Вран приглядываться к ней начинает, мигом перед ним самый крупный холм вырастает, высокий-высокий, голову задрать приходится, чтобы вершину его рассмотреть.
И не знает Вран, стоило ли ему вообще смотреть. Потому что видения продолжаются: как из-под земли две тени на холме этом появляются, человеческие тени, юношеские, самые, вроде бы, обычные – только тоже без тулупов, без плащей зимних, как Бая. Одна и вовсе, Врану кажется, босиком на холме стоит.
– Замолчали оба, – быстро Бая приказывает, прежде чем юноши успевают рты открыть. – Сама обо всём, кому нужно, расскажу, если увижу, что вы хоть шаг отсюда сделали – носы пооткусываю.
– Бая… – начинает один из юношей.
– Тихо! – шикает на них Бая.
И Врана за собой тащит – к новому чуду, из ниоткуда ему явившемуся: грубой двери деревянной, прямо к заснеженной земле холма прилаженной.
Распахивает Бая эту дверь, Врана вперёд проталкивает – и тут же её за собой захлопывает.
Черным-черно в темнице этой земляной, Вран хоть что-то видеть мигом перестаёт, и запах ему тотчас на голову обрушивается – сырой, как в погребе недавно отстроенном, но почему-то тёплый, нагретый и приятный.
– За границей нашла, к границе подвела, на границе сейчас стоит, а я его дальше приглашаю, – бормочет голос Баи рядом, и совсем уже ничего Вран не понимает: сдёргивает Бая с него шапку, споро тулуп расстёгивает, штаны из онучей вытаскивает. – Глазам разрешаю я: видьте, – её пальцы торопливо мажут по его векам – хорошо хоть Вран их прикрыть догадался, – ушам разрешаю я – слышьте, – тот же приём с ушами, – губам разрешаю я – говорите, рукам разрешаю я…