Она вручила мне пару перчаток и бахилы. Я почувствовал, как адреналин в моей крови вновь начал повышаться, – это было смутное волнение, зарождавшееся в животе и поднимавшееся постепенно к горлу. Я ненавидел и любил это ощущение, возникавшее в момент присутствия на месте преступления, в предвкушении распутывания загадки, оставленной мне злодеем.
– Осторожно с табличкой, она не для твоего роста, – предупредила меня Эстибалис.
Я не сразу понял, что она имела в виду, и ударился головой об угол деревянной таблички, свисавшей на цепях с потолка.
«Отлучение от церкви может быть применено Его Святейшеством по отношению к любому человеку, который украдет, потеряет или каким-либо другим образом совершит отчуждение какой-либо книги, пергамента или документа из этой библиотеки, без возможности прощения до тех пор, пока означенное не будет в полной мере возвращено».
Я тихонько выругался от боли и посмотрел вокруг. Несмотря на полумрак, было заметно, что в книжном магазине царила безупречная чистота, среди которой сияли элегантные корешки книг. Большинство из них имели кожаные переплеты и были в тщательном порядке расставлены на полках из темного дерева. В воздухе пахло воском для полировки мебели, а при приближении к стеллажам чувствовался запах лигнина. Этот характерный ванильный аромат старинной бумаги…
Эсти включила фонарик на своем телефоне и провела меня в подсобное помещение.
– На всякий случай давай наденем маски. Токсичные пары, надо полагать, уже улетучились и мы не должны отравиться, но вообще-то магазин был закрыт некоторое время, а вентиляция здесь не очень хорошая. Так что лучше нам сделать все как можно быстрее.
Она почти театральным жестом отдернула гранатовую бархатную портьеру, и я увидел перед собой огромный деревянный стол, украшенный резьбой. Он был пуст, если не считать карточек, которыми криминалисты нумеровали образцы, взятые для исследования в лаборатории.
Эстибалис протянула мне фото, сделанные группой, работавшей на месте преступления. На этих снимках были запечатлены старые черно-белые фотографии, некоторые из них в беспорядке, и закрытые баночки – очевидно, с акварельной краской всевозможных цветов. Были также кисти в стаканчиках и тряпки, запачканные синей, зеленой и желтой краской.
Я вернул фотографии Эсти, внимательно их осмотрев: на некоторых из них промелькнуло также тело Эдмундо, этого знаменитого книготорговца, требовавшего называть себя Графом и умершего от яда в страшной агонии, с перекошенным от боли лицом, при взгляде на которое волосы начинали вставать дыбом.