– Возможно, – произнесла инспектор Мадариага, – хотя в нашем случае в руках у Сары Морган взорвалась инкунабула.
– Что? – переспросила Эстибалис.
В моей голове в этот момент грохотала угроза Калибана: «Иначе ваша мать взорвется».
– Это очень дорогая книга, и кто-то прошелся по ее поверхности кисточкой, покрыв смесью на основе производного глицерина. Сара Морган нанесла на переплет чистящую жидкость – так поступил бы любой специалист, получивший ценный, но грязный экземпляр, – и в результате химической реакции произошел взрыв. Издательница получила сильнейшие ожоги лица и шеи, в результате чего погибла.
Мы с Эсти переглянулись, крайне озадаченные. Мой мозг профайлера уже начал сравнивать оба преступления: дистанционный способ убийства, определенные познания в химии, одинаковый профиль жертвы, работа, связанная со старинными книгами, похожее место действия, хотя и на расстоянии четырехсот километров друг от друга… Убийца, странным образом появляющийся то тут, то там? Во всяком случае тип жертвы у него был один и тот же – люди, принадлежащие к миру библиофилии.
1972 год
Проходит несколько часов, и усталость начинает одолевать тебя. Свет в кабинете настоятельницы давно погас. Она уже смотрит сны, а ты все еще жива, хотя почти не чувствуешь ног, только боль пронзает ступни каждый раз, когда ты бежишь по двору.
Ты начинаешь понимать, что это будет твоя последняя ночь, что все закончится вот так, из-за иллюстрации, но теперь у тебя другая навязчивая идея: ты хочешь во что бы то ни стало снова увидеть восход солнца, победить наказание матери Магдалены.
Внезапно между ставнями на первом этаже начинает пробиваться полоска света. Ты останавливаешься – кто-то проснулся. Окно открывается, и ты видишь, как сестра Акилина делает тебе знаки. Ты направляешься туда, но идти удается с трудом, ноги уже не слушаются. Пошатываясь и спотыкаясь, ты подходишь к окну.
– Боже мой, Итака… – только и удается выдавить монахине. Лицо у нее встревоженное, хотя едва ли это из-за тебя. Сестра Акилина всегда обращалась с тобой корректно, пусть и без особой нежности. Однако в эту ночь, похоже, она тебе помогает.
Ты протягиваешь руки, и монахиня затягивает тебя в окно. Ты падаешь внутрь помещения, которое в другой раз показалось бы тебе холодным, но теперь тут тепло, как в норе. Сестра Акилина, с фонарем в руках, снимает с себя халат, чтобы надеть на тебя. Вы обе с ужасом глядите на твои посиневшие ноги, и монахиня отдает тебе свои тапочки, но, обув их, ты даже не чувствуешь прикосновение меха к коже.