Офицер заметил черный ход, через который пытались ускользнуть гости, подошел туда и схватил за руку подружку невесты. Сердце Аны сжалось. Когда четырнадцатилетняя Лия шла рядом с сестрой, она казалась очень взрослой – светлые волосы собраны в красивую прическу, черты лица подчеркнуты легким макияжем. Но сейчас она казалась всего лишь перепуганным ребенком. Автоматы были направлены прямо на людей. Если эсэсовцы начнут стрелять в этом небольшом зале, гостям Рут и Мордехая негде будет спрятаться.
– Пожалуйста, – снова обратилась Ана к офицеру. – Отпустите их. Здесь только старики и дети…
– Еврейские дети!
– Все дети одинаковы.
Лицо офицера исказила ярость.
– Не все! – рявкнул он. – Евреи – это чума нашего мира, и наш долг истребить их!
Ане стало трудно дышать. Она видела, как евреев заставляли засыпать лужи песком, видела, как им приходилось закрывать свои лавки и прятаться по домам. Но до этого момента она не сознавала всей силы направленной на них ненависти. Это было уже не притворство, а зло в чистом виде. Ана с трудом вдохнула, в глазах у нее помутилось. Она почувствовала, как сильная рука Бартека поддерживает ее за талию.
– И мы благодарны вам за это, – спокойно сказал он. Его немецкий был не так хорош, но вполне понятен. – Но что вам было приказано сегодня?
Ане захотелось ударить мужа. Зачем он их провоцирует? Но в этот момент она заметила, как солдаты в блестящих сапогах переминаются с ноги на ногу. Приказы! Бартек совершенно прав – эти нелюди способны воспринимать только такой язык.
– Нам приказано разрушить в Лодзи все синагоги.
– Но не убивать людей?
– Пока нет, – неохотно признал офицер.
Ана заметила в его голосе неуверенность и сильнее прижалась к Бартеку.
– Тогда, я полагаю, вы должны позволить им выйти на улицу и смотреть, как на их глазах рушится дом их веры…
– О да! – Эта идея пришлась офицеру по вкусу. – Унижение и демонстрация могущества рейха! Raus!
Его крик подхватили солдаты.
– Raus! Raus! Raus!
Лия первой бросилась к дверям. Возникла толчея – все спешили покинуть храм, прежде чем он обрушится им на головы. В еврейской истории такое случалось и не раз. Бартек прислонился к колонне, обхватив голову руками. И теперь уже Ана обхватила его за талию и помогла выйти на улицу вместе с остальными.
– Что я сказал? – стонал Бартек. – Это ужасно! Ужасно!