Ана вновь посмотрела на Эстер и поразилась, как быстро течет время. Прелестная юная девушка, стоявшая перед женихом, была одним из первых младенцев, которым Ана помогла появиться на свет. Она только окончила школу акушерства в Варшаве и все еще не могла поверить, что ей позволено практиковать самостоятельно. На рассвете ее вызвали в чистый, аккуратный дом Рут. Ее встретил муж Рут, Мордехай. Он, переминаясь с ноги на ногу, стоял в дверях с трубкой. Увидев Ану, он кинулся к ней и схватил ее за руку.
– Слава богу, вы приехали. Вы ей очень нужны. Вы нужны моей Рут. Вы же позаботитесь о ней, правда? И все будет хорошо?
Он бормотал, как ребенок, и Ана ощутила огромный груз ответственности перед его любовью. В ее руках было счастье этого человека. Ей стало страшно, но она напомнила себе, что обучалась в лучшей акушерской школе Польши. Безмолвно воззвав к Богу, она поспешила в дом.
Исполнить желание Мордехая оказалось несложно – Рут была молода и сильна, ей помогала серьезная мать, которая заставляла ее сжимать зубы и тужиться по команде Аны. Маленькая Эстер родилась крепенькой и здоровенькой – буквально через час после приезда Аны. Мордехай вбежал в комнату, осыпая девушку благодарностями. Ана сказала, что все сделала его жена, и отступила в сторону, а Мордехай обхватил лицо Рут ладонями и нежно поцеловал ее. Только после этого он взял младенца на руки – так бережно, словно держал на руках величайшее сокровище мира. И вот теперь этот младенец стал женщиной.
Ана внимательно слушала, как Эстер сильным, чистым голосом произносит брачные обеты. Филипп и Эстер были так молоды и прекрасны! Они выбрали свой путь в мире и относились к этому очень серьезно. Ана увидела в Эстер себя. Девушка увлеченно училась, и Ана надеялась, что она, как и сама Ана, сможет совмещать призвание и семейную жизнь. Она перевела взгляд на Филиппа, с гордостью и любовью смотревшего на невесту. Единственный плюс оккупации, подумала Ана, что наших молодых людей не призывают в армию. Рядом с Филиппом стоял шафер, его лучший друг Томаш. Может быть, ненасытный рейх призвал бы в армию и их тоже, но даже Гитлер не настолько безумен, чтобы требовать от собственных врагов сражаться в его армии. Похоже, Эстер удастся оставить мужа дома.
А вот с работой будет сложнее. Лодзи выпала сомнительная честь вхождения в состав рейха. Две недели назад германские власти запретили евреям работать в текстильной и кожевенной промышленности – в мгновение ока работы лишилась почти половина общины города. Учеба Филиппа прекратилась немедленно, а его отцу пришлось отдать свое драгоценное ателье здоровенному немцу с толстыми пальцами и полным отсутствием таланта. Этот бессмысленный шаг поставил город на грань разорения, и тогда свиньи, стоявшие у власти, издали указ о «принудительном труде» евреев. Евреям пришлось покинуть свои дома и предприятия и заниматься разрушением польских памятников, уборкой улиц и сменой дорожных указателей. Буквально вчера Ана видела двух мужчин, которые, не скрывая слез, снимали благородные старые указатели «Петрковская улица» и заменяли их блестящими новыми «Адольф-Гитлер-штрассе». То же самое происходило со всеми улицами города – старинные названия исчезали, уступая место надменным немецким. Никто из поляков новыми названиями не пользовался, но положения дел это не меняло.