Она только захотела шагнуть вперёд, но вдруг остановилась, заметив затянутую цепь молчания. Все взгляды обратились к ней.
Здесь не был никому известен какой-либо моральный компас. Чувство страха пронизывало пространство, но Элиза держалась решительно, досконально зная, что если хочет найти тайные следы, то, преодолев страх, она должна следовать туда, куда они ведут.
Перед её глазами возник знакомый силуэт. Ближайший подход – это Григорий.
– Ты тут?! – почти прагматично произнесла она, пробираясь к затенённому уголку локомотива неудач, где Григорий пил своё пиво, словно это было его единственной отрадой.
Элиза чувствовала, что его информация может быть ключом к разгадке тайн, окутывающих город. Каждый взгляд, обращенный к ней, был пронизан жадностью и страхом. Она подошла к столу, где сидел Григорий, и уселась напротив него, пытаясь стереть нервозность с лица.
– Григорий, – произнесла она с лёгким напряжением, – мне нужно знать всё о последних событиях в городе. Убили ещё одного. Положение становится критическим.
Григорий, нервно потирая руки, откинулся на спинку стула. Чудовищные тени, танцующие за его плечами, казались оживающими. Он пристально посмотрел на Элизу, но вместо слов, которые она так жаждала услышать, лишь произнёс:
– Знаешь, Элиза, иногда лучше не знать. Эти улицы полны грязных секретов, и иногда тени, которые мы пускаем в свою жизнь, сворачиваются, как змея, стараясь нас задушить.
Элиза была готова на всё, чтобы раскрыть это дело.
– Ты же понимаешь, что если мы не будем действовать, то эти убийства продолжатся. Этот город погружается в хаос.
Григорий глянул в сторону, словно отводя взор от девушки. Весь его облик подавлялся демонами прошлого, и на мгновение Элиза засомневалась, сможет ли он помочь. Но в этот момент двери бара распахнулись с грохотом, и в зал ввалился человек, его одежда была пропитана чем-то красным – это было похоже на кровь.
Шум стих, как будто время замерло. Взгляды всех присутствующих устремились к этому человеку, который, тяжело дыша, опустился на колени. Его лицо исказилось страхом, и срыв из груди не поддавался описанию.
– Он мертв, – прошептал Григорий, оттянувшись на спинку стула.
На груди у человека, предсмертная записка. Элиза была в состоянии шока, а её руки задрожали, когда она потянулась, чтобы посмотреть, что написано.