Джонсон рассказывал студентам про операции с ценными бумагами, рисуя графики доходности опционов «пут» и «колл». Он читал лекции и принимал экзамены на английском языке, что делало его курс вполне практичным и полезным, заранее снимая вопросы слушателей о том, в каком грибном месте России растут доходные и низкорисковые ценные бумаги и кто может их там собирать.
К американцу тоже подходили студенты и студентки, но, как с завистью заметил Любимов, в назначенное время и небольшими группами. Вдобавок ему не предъявляли претензий к качеству преподавания (американец не ставил двоек), не приставали с вопросами, где взять необходимые книжки (на всё был один ответ – в Интернете), не рассказывали о сложностях личной жизни и прочих материальных трудностях, мешавших сделать необходимые задания в течение семестра. Этим обстоятельствам преподавательской жизни Тома Джонсона Сергей Иванович завидовал белой завистью.
Время подбиралось к пяти часам, когда студенты у Любимова стали прерываться, идя уже не один за другим, а с перерывами, исчезая и появляясь. Постепенно, как и следовало ожидать, они закончились совсем. Сергей Иванович удовлетворённо вздохнул, уложил почёрканные им курсовые в один из кафедральных шкафов и сел заполнять очередную ведомость текущего контроля успеваемости, придуманную деканатом в тщетных усилиях сократить поток двоек в сессию. Джонсон, уходивший пить кофе, появился опять на кафедре, улыбнулся Любимову – «дескать, вот он я, всё работаю и работаю», уселся за стол в соседней комнате. К нему стали заходить очередные студенты, послышалось английское бормотание. «И ведь не торопится никуда, сволочь империалистическая», – лестно подумал об американском коллеге Любимов. Он оставил заполненную ведомость на столе у методистов, собрал бумажки и пошёл на следующую свою работу, которая начиналась в коммерческом вузе с шести часов вечера… и до неё надо было ехать через половину города.
Сергей Иванович Любимов был разочаровавшимся в жизни человеком. Он принимал участие в большинстве политических событий области N в качестве местного политолога, которому платили за консультации и за работу в предвыборных кампаниях. Кроме того, он занимался маркетинговыми исследованиями и социологическими опросами, а также и всем прочим, что приносило деньги. Несколько раз он уходил из университета в коммерческие структуры, но всегда возвращался. Его свободолюбивая натура не терпела регламентированного рабочего дня и атмосферы густого холуйства, неразрывно связанных в России с большими деньгами. Поэтому он остался доцентом в университете и стал говорить всем, что пишет докторскую диссертацию, – вокруг него внезапно оказалось столько свежеиспечённых профессоров, что не писать докторскую диссертацию стало неприличным.