В порыве переполнявших душу чувств тревоги и сожаления схватила его за руку и сжала. Он слабо отозвался на пожатие и вновь поднял взгляд. Посмотрел в небо и тихо продолжил:
– Тогда тоже было также тепло и солнечно. Лето заканчивалось. Мы побрели в горы. Повернуть надо было ещё тогда, когда один из тех, что пошли за нами, поскользнулся на камне и чуть не сорвался кувырком вниз. Мы успели его поймать. Он лишь оцарапался и убедил, что всё в порядке. Наверное, не хотел показаться слабаком. И мы пошли дальше.
***
Мы медленно брели по улице, не обращая внимания на горожан. Я смотрела себе под ноги и глубоко дышала, иногда задерживая воздух в лёгких до головокружения. Сориан смотрел вперёд, держал мою руку и делился сокровенным. Рассказывал, как к середине дня они вышли на узкую опасную тропу, которая спиралью обвивала горный склон. Но отчаянных и бесшабашных мальчишек не напугало и это. А вскоре их любопытство разгорелось вдвойне. Они услышали тот самый странный, ни с чем несравнимый крик. А через полчаса поисков они наткнулись на небольшое углубление в скале, которое и пещерой назвать было сложно, скорее, крупная нора. Из неё навстречу мальчишкам и вышло то, что побудило их отправиться в такое опасное путешествие.
– Риктор стоял ближе всех к этой норе.
Подняла голову и взглянула на Сориана. Лицо было словно вытесано из камня – безжизненное, не отражающее никаких эмоций. Голос тоже звучал ровно, только намного тише, чем обычно. А моя рука оказалась так сильно стиснута его, что кончики пальцев покалывало. Но я молчала и продолжала идти рядом. Даже пожалела, что начала этот тяжёлый и неприятный для Сориана разговор, заставила вернуться на десять лет назад и снова пережить весь ужас того дня.
– Мы хотели заглянуть внутрь, но не успели. Она молнией вылетела из темноты норы и бросилась на Риктора. Наши друзья бросились вниз по тропе, а я стоял на месте и не мог сдвинуться. Испугался, не знал, что делать: бежать и бросить его, или броситься на защиту. Смотрел, как под ключицу, разрывая рубашку, вонзаются когти, которые больше напоминали огромные лезвия, как в шею врезаются огромные клыки. А он даже не кричал. Только смотрел на меня огромными глазами, в которых плескался ужас и непонимание. Он пытался что-то сказать. Безмолвно шевелил губами, а его одежда, как и шерсть этой твари, окрашивалась в алый цвет. Лишь спустя несколько минут, когда в моё сознание проник отвратительный чавкающий звук, я понял, что друг пытался сказать. Он повторял одно слово «беги» до тех пор, пока его глаза не остекленели. А тварь продолжала рвать его когтями и зубами. Я не знаю, почему я не свалился в пропасть, пока на негнущихся ногах спускался по крутой тропе, не знаю, как не сломал себе шею, потому что много раз оступался, запинался и поскальзывался. Но я спустился к подножию живым. Один.