– Не дождешься, – фыркнула я, пытаясь пригладить бардак на голове, созданный стараниями брата, – я замуж только после тебя, – потрепала его по щечке, – но если ты готов, я Алку свистну, долго ждать не придется.
Кир тут же перестал улыбаться, отодвинулся, потирая пострадавшие места, и отрицательно мотнул головой.
– Я лучше в лес. К титрэссам, чем эту мегеру терпеть. А ты, Ришка! Вот никакого сочувствия к ближнему своему. Эта, с позволения сказать, ритресса, мне уже всю душу вымотала, – его передернуло так, словно его из теплого помещения в лютый мороз выбросило.
– Духи, – выдохнула мама, – где вы нахватались этой гадости, а? – в который раз сокрушалась мама, слушая наши шутливые перебранки с братом.
Я скромно потупила глазки, зажала ладошки между коленями, изображая приличную девочку, каковой и должна быть дочь главы стаи. Пожала плечами, мол, не знаю, откуда, оно само, когда Кир, засра… нехороший такой, выдал нашу тайну, которую мы уже шесть лет хранили.
– Так из твоего дневника, мам, – хохотнул он.
У мамы глаза на лоб полезли. Она сначала побледнела, потом покраснела, а потом пришел нам капец полный и бесповоротный. Это мы знали заранее, еще до того, как он на нас обрушился. Переглянулись с Киром, неосознанно придвинулись поближе, ища поддержки друг у друга и вжали головы. А вот и он, капец.
– Вы! – выдохнула мама, которая пребывала в ярости. Об этом недвусмысленно намекал трещавший от напряжения воздух. Мы такое уже наблюдали пару раз. Когда случайно разнесли половину квартиры, неконтролируемой магией (заклинание испытывали, ага, которое еще не проходили, но очень хотелось), и когда чуть не сожгли загородный домик. Но там вообще само получилось. Мы там водно-огненные бои устроили. Вот один шар огненный и попал в раскрытое окно дома. Мы и затушили быстро, почти сразу. Всего лишь пара занавесок сгорели. И стол со стульями. И немного стены подкоптились. Но когда это было? А сейчас нас взгреют по самое не балуй.
Бросила уничтожающий взгляд на Кира, обещая ему скорую расправу не только от мамы, но и от себя.
– Да я вас, – мама не могла подобрать слова, чтобы выразить свое негодование.
Она хватала ртом воздух и сжимала руки в кулаки. Да, дневник она от нас прятала, что надо. Правда, однажды мы подслушали, что дневник – это лишь какие-то записки, и ничего там особо личного нет, и нам сразу стало интересно, почему его так тщательно от нас прячут. Пытливый ум двух подростков, приправленный любопытством, и не на такое способен, что ему какая-то шкатулка с сетью охранок? Вот и я с Киром в возрасте четырнадцати и шестнадцати лет соответственно решила, что фигня. Так оно и было. Мы у родителей способные. Нам и понадобилось-то всего-ничего, пара часов, пока родителей дома не было. А за шесть лет мы его от корки до корки прочитали. Кладезь! Такие обороты речи, м-м, до сих пор понять не могу, откуда мама их знала, а главное – для чего записала?!