Но это еще что значит?
– Вы справки обо мне наводили?
– Пришлось, – с неохотой признает инспектор. – И я бы с превеликим удовольствием поверил, что у этих земель отныне будет достойный хозяин, но…
– Хозяин есть. А говорить о достоинстве стоит после более плотного знакомства, а не на основании слухов, не так ли инспектор? – выпаливаю в свою защиту, вздернув носик вверх.
Боже, я, наверное, смотрюсь нелепо. Вся перепачканная, лохматая зато спинку держу, как истинная леди.
Инспектор вопреки моим ожиданиям, не спешит вступать в перепалку. Что-то прокручивает у себя в голове, а затем отступив на полшага от меня, выдает:
– Что ж… По закону у вас полгода до истечения пятнадцатилетнего срока ненадлежащего использования и не днем более. Надеюсь, я ошибся на ваш счет, и вы сможете исправить то, что натворили ваши предки, – однако в голосе его тонна недоверия и даже какая-то горькая усмешка.
Погодите… Что натворили мои предки?
– Господа, собирайтесь. Наследница Гиблых Земель вступает в права, – выпаливает инспектор своей араве подчиненных, и те неохотно загружаются в повозки и на лошадей.
– Надолго ли, – фыркают мужички, однако тихо, чисто себе под нос. – Фифа.
Ну, ничего! Мы еще посмотрим, как они потом заговорят.
– Кстати, леди Хельм, – останавливается вдруг инспектор, поставив один начищенный сапог на ступени своей черной кареты. – Вы долгое время не были в этих землях. Здесь иные порядки, не такие, как в столице. Не забывайте об этом.
Совет, конечно, ценный, жаль, что не конкретизированный.
– Не переживайте. Я быстро приспособлюсь. Где тут местный рынок? – заверяю его, желая, чтобы он уже скорее отстал и скрылся, а я наконец-то смогла оценить объем того, что мне нужно восстановить, чтобы не остаться с голой попой на улице.
– На центральной площади. Но имени своего лучше никому не называйте, – дает мне инспектор еще один совет. И в этот раз, судя по его ледяным глазам, жизненно важный.
Так, во что я вляпалась? Чего такого важного я не знаю?
Увы, инспектор уже садится в повозку, закрывает дверь, а я провожаю взглядом всю эту процессию. И даже невольно ежусь, когда несколько из мужиков, тех, что на конях, странно пялятся в мою сторону. А точнее на мои руки и декольте. Вполне приличное по столичным меркам, вообще-то. Что не так?
Однако этот вопрос становится абсолютно неактуальным и теряется на заднем фоне в тот самый момент, когда повозки и лошади, наконец, отъезжают, а моему взору открывается то… чем я теперь владею.