Вовсе не претендуя на исчерпывающий анализ и не стремясь предложить читателю эрудированный синтез, я ограничился размышлениями об основных тенденциях в истории романа. Поэтому я не настаивал на национальных традициях и вынужден был оставить в стороне многих замечательных авторов и многие произведения (особенно в краткой главе, посвященной ХХ веку) – авторов и произведения, которые внимательный читатель легко сможет вписать в общее построение. С другой стороны, на каждом этапе я останавливался по крайней мере на одном произведении, которое показалось мне характерным и в котором я анализировал, иногда подробно, действие и смысл. Если в истории, которую я рассказываю, будут слышны гегелевские отголоски, то это потому, что я намеренно выстроил ее вокруг нескольких фундаментальных понятий (человек, мир, моральная норма), а в силу выбранной темы она охватывает несколько веков и несколько стран. По словам Лонжепьера [2], великого защитника Древних в XVIII веке, ум, стремящийся понять изящную словесность, «принадлежит всем временам и всем векам. Он охватывает ее одним взглядом и, если можно так выразиться, единожды взглянув. Он легко вникает в разные вкусы, он знает, как воздать каждому по заслугам». Таков мой идеал; читатель сам оценит, насколько близко подошла к нему моя книга.
Я выражаю благодарность Принстонскому университету за предоставленный мне в 1997–1998 годах академический отпуск и декану факультета гуманитарных наук Чикагского университета Джанель Мюллер, которая в 2000–2001 годах сократила мою преподавательскую нагрузку. В эти периоды я смог закончить первый и предпоследний варианты этой книги. Гостеприимство Алена и Марии Безансон в их доме в Магала весной и летом 1998 года было незабываемым.
Курсы по истории романа, которые я читал в Принстонском университете в 1989–1995 годах, в Университете Париж-IV в 1997–1998 годах и в Чикагском университете в 2001 году, а также доклады, прочитанные в Высшей школе социальных наук, на вилле Жилле (Лион) и в Чикагском, Колумбийском, Калабрийском (Козенца), Дижонском, Иллинойском (Урбана-Шампейн), Индианском (Блумингтон) университетах, в университетах Макгилл, Париж-III, Париж-IV, в Стэнфордском и Йельском университетах, позволили мне в результате плодотворных дискуссий переформулировать или отказаться от целого ряда гипотез касательно этой темы.