Гроб деревянный, покрытый лаком. Лак положен без подтеков, недешевая работа. Я пою, читаю молитвы, из присутствующих никто не перекрестится. Для них отпевание всего лишь дань традиции, не более. Может, усопший был человеком верующим и завещал, чтобы его обязательно отпевали в храме? Возможно, но, если он был верующим, почему меня не пригласили напутствовать его перед кончиной?
Отпевание закончилось. Я предложил провожающим подойти проститься с покойником и закрыть гроб здесь же в храме. Они согласились. Двое по очереди подошли к покойному, молча поклонились и отошли в сторону.
Когда гроб с телом усопшего похоронщики уже грузили в катафалк, чтобы отправляться дальше на кладбище, я спросил у того мужчины, что моложе:
– Кого мы сейчас отпевали?
– Моего отца.
– А кем был ваш отец, чем он занимался?
– Мой отец был ребенком войны. Или, как это официально называется, малолетний узник концлагерей.
– Это понятно. А кем он работал? Чем занимался?
Он пожал плечами:
– Не знаю, кем-то на заводе.
– Кем он был по профессии? Где-то же он и на кого-то учился.
Мужчина снова пожал плечами:
– Батюшка, я не в курсе. Он оставил нас с мамой, когда мне едва исполнилось десять лет. В новой семье детей у него не было. Со мной он практически не виделся, хотя деньги на воспитание переводил исправно. Мама об отце особо никогда ничего не рассказывала. Чужие люди, короче.
– А почему вы его хороните, а не вторая его семья?
– Та женщина умерла пять лет назад. Отец мне об этом сообщил, и я ездил хоронить ту его вторую супругу. А отца, поскольку он уже тогда не мог себя обслуживать, я был вынужден забрать к себе. Последние пять лет он жил здесь, в поселке, вместе со мной.
– А как ваш отец относился к Богу? Он верующий был человек? Может, вы видели его молящимся?
– Молиться отец никогда не молился, но и отрицать не отрицал. Короче, как все.
– Вы не помните, что вообще волновало вашего отца в последние годы жизни? Пять лет – это много.
– Не знаю. Сейчас подумал, мы с ним ни о чем таком никогда не разговаривали.
Катафалк с телом усопшего медленно тронулся по направлению к нашему деревенскому кладбищу. Автомобиль с провожающими поехал вслед за катафалком. Я возвращался в храм, шел по дорожке, с обеих сторон украшенной цветами и подросшими трехметровыми туями. Подумал: какая хорошая пора! Благодатная. Зелень, цветы, ласкающие слух голоса птиц. На фоне красоты окружающей природы только острее осознается трагедия нашего одиночества. Одиночества даже тогда, когда человек физически не один и живет в окружении других людей.