Детей у Аниного отца в новом браке не появилось, девочка оставалась одна. Оба взрослых старались, чтобы ребенок был накормлен, опрятно одет, воспитан и успевал по учебе. Любил ее по-настоящему только родной отец, но так, как может любить мужчина, не слишком-то щедрый на внешнее проявление эмоций.
Но даже и относись он к своему ребенку сердечнее, еще вопрос, насколько отец способен заменить девочке маму. А вот и та история, рассказанная мне Анной:
– Однажды, вернувшись домой сразу после работы, еще не успев переодеться, я отправилась на помойку вынести мусор. Прихожу и вижу старушку, копающуюся в контейнере с отходами. Одета она была очень скромно, но не грязно. Лицо не спитое, открытое, без видимых признаков, отличающих людей с зависимостью. Мне ее стало жалко. Нащупав у себя в кармане кошелек, я его открыла, достала несколько мелких купюр и отдала их старушке. Та взглянула на протянутые ей деньги, потом подняла глаза и посмотрела на меня. Взгляд добрый, без тени осуждения или укора в сторону нас, всех остальных, кому нет нужды копаться в помоях. Взяла она у меня эти деньги, поклонилась и произнесла: «Спасибо, доченька».
Я вернулась домой, занимаюсь делами и чувствую: на душе у меня очень хорошо. Думаю, отчего мне так хорошо? Неужели оттого, что подала нищенке немного мелочи? Но это же ерунда. От этого не может так приятно замирать сердце. А потом до меня дошло – ее слова: «Спасибо, доченька». Меня только мама так называла в том моем далеком детстве, а больше никто не называл «доченька».
Потом еще несколько дней подряд, возвращаясь с работы в одно и то же время, я специально ходила на помойку, чтобы встретить эту старушку и уже дать ей нормально денег, не мелочь, как в тот раз, а по-настоящему помочь. Я тогда сама себе нравилась. Вот, мол, какая я добрая и милосердная. Прекрасно понимая, что на самом деле все мои походы преследовали одну-единственную цель – чтобы меня, уже взрослую женщину, снова приласкали и я бы услышала:
«Доченька». Вот ничего больше не надо, а это слово ложилось прямо на сердце.
Со дня смерти Анны прошло, наверное, чуть больше года. На саму годовщину ехать на кладбище служить заупокойную литию меня не позвали. А сам я точную дату уже не помнил. По случаю оказавшись приблизительно в те же дни рядом с ее могилкой, удивился, увидев на ней красивое дорогое надгробие, увенчанное массивным высоким крестом из натурального камня. Увидев такое надгробие, разумеется, я принял его как покаяние и проявление любви к памяти усопшей со стороны безутешного супруга. Хотя еще минуту назад в моем представлении ничего подобного от него ожидать было невозможно. Больно уж дорогостоящее сооружение. Как на такие «бесполезные» траты мог решиться «господин Скрудж»?