Впрочем, по ее голосу было очевидно, что ей хотелось, чтобы это было ее дело.
– Не твое. Ты права, – протянул я. Перемирие не означало, что мы с Римо позволим Семье лезть в наши дела.
– Отец избивал ее перед тем, как его убили. Возможно, это могло бы объяснить ее проблемы с мужчинами. Но мне кажется, могло быть и что-то еще… – торопливо добавила она, как только последние ноты песни затихли.
– Что-то еще?
Женщина сделала шаг назад.
– Спасибо за танец. – Отвернувшись, она пошла в сторону Луки, ожидавшего ее на краю танцпола. Киару уже взял на себя Феликс.
Я направился к Римо, стоявшему рядом с Фабиано недалеко от буфетной стойки. Будучи моим старшим братом, он должен был исполнить танец с Киарой следующим после дяди Феликса. Я схватил его за плечо, и он вскинул темные брови.
– Постарайся как можно меньше ее напугать.
– Я умею быть милым и галантным, если постараюсь, – хитро прищурился он.
Фабиано засмеялся.
– Прости, Римо, но это – лучшая шутка из тех, что я слышал за последнее время.
– Что же я должен сделать, чтобы расслабить твою женушку? – Говоря это, он провожал взглядом молодую женщину, которая прошла мимо нас. Я искренне надеялся, что он не станет ничего затевать с женщинами из Семьи.
Я был не тем, кого имело смысл об этом спрашивать.
– Не знаю.
Мы взглянули на Леону, и та залилась краской.
– Может, мне улыбнуться? – Римо растянул губы в улыбке.
– Даже у гиен улыбки поприятнее, – пробормотал Фабиано, и Леона, подавив смешок, уткнулась лицом ему в плечо. Песня закончилась, и Римо, вырвавшись из моей хватки, направился к Киаре, напоминавшей ягненка, столкнувшегося лицом к лицу с мясником.
Джулия неожиданно пригласила меня на танец. Я был абсолютно уверен, что обычно так не делается, но повел ее на танцпол, где притянул к себе. Ее муж наблюдал за нами, стоя у стола рядом с Лукой. Оба они были высокими и мускулистыми, и если верить слухам, у обоих была склонность к жестокости и доминированию.
– Не знаю, способен ли ты вообще на такое, но прошу тебя, будь добр к Киаре.
Я взглянул на Джулию.
– Ты меня об этом просишь? – Я вскинул брови.
Она нахмурилась.
– Если у тебя есть сердце, пожалуйста, не делай ей больно.
– Меня учили, что ни в коем случае нельзя причинять боль женщине в ее первую ночь.
На глаза у нее навернулись слезы, но выражение лица было сердитым.